— Как его имя? — спросила Клодель.
Саманта помедлила с ответом, всмотрелась в лица новых коллег.
— Так, тогда проясним для начала. Я насчет конфиденциальности. Имеете ли вы — то есть мы — право открыто обсуждать друг с другом свои дела или здесь действует принцип конфиденциальности между юристом и его клиентом?
Это вызвало еще более громкий взрыв смеха. И все четверо разом заговорили, засмеялись, захихикали, продолжая жевать свои сандвичи. И Саманте сразу же стало ясно — здесь, в стенах конторы, эти четыре женщины открыто обсуждают все и всех.
— Внутри фирмы игра ведется в открытую, — сказала Мэтти. — Но за порогом — ни гугу.
— Что ж, хорошо.
— Звонил Джо Дункан, — сказала Барб. — Вроде бы что-то припоминаю.
— Он был у меня несколько лет назад, — кивнула Клодель. — Составил и отправил заявление, ему отказали. Вроде бы у него были проблемы с плечом.
— Теперь болезнь распространилась то ли на позвоночник, то ли на нижние конечности, — сообщила Саманта. — И, судя по всему, дела у него хуже некуда.
— Он серийный жалобщик, — заметила Клодель. — Это, кстати, одна из причин, по которой мы не беремся за дела, связанные с соцобеспечением. Слишком много мошенничества в этой системе. Она прогнила насквозь, особенно в наших краях.
— Так что мне сказать мистеру Дункану?
— Есть юридическая контора в Абингдоне, которая специализируется только по этим вопросам.
Аннет подсказала:
— Называется «Кокрел энд Родз», но больше известна как «Кок энд Роч», проще говоря «Тараканы».[12] Плохие парни, рэкетиры, связаны с продажными врачами и членами комиссии при соцобеспечении. Все их клиенты получают чеки. По тысяче баксов каждый.
— Да тут хоть спортсмен, занимающийся триатлоном, может подать заявку, и «Тараканы» выбьют ему материальную помощь по нетрудоспособности.
— Так что мы никогда…
— Никогда.
Саманта надкусила сандвич с индейкой и взглянула Барб прямо в глаза. Ее так и подмывало спросить: «Если мы не занимаемся такими делами, какого черта ты перенаправила звонок мне?» Но вместо этого просто напомнила себе, что и тут, видно, придется постоянно быть начеку. Три года службы Закону с большой буквы научили ее самым изощренным приемам выживания. Предательство и перерезание друг другу глоток там были нормой, но она научилась этого избегать.
Она не станет обсуждать сейчас этот вопрос с Барб, но припомнит ей это, когда наступит подходящий момент.
Похоже, Клодель в этой группе играла роль клоуна. Ей было всего двадцать четыре, замужем меньше года, беременна и плохо переносила это состояние. Все утро проторчала в туалете, борясь с приступами тошноты и мрачно размышляя о своем еще не рожденном ребенке — мальчике, которого уже было решено назвать в честь отца и который уже доставлял ей столько неприятностей.