— Возражение, — вклинился Джейк. — Свидетельница дважды ответила на этот вопрос.
— Хорошо-хорошо, я просто хотел убедиться.
— Это занесено в протокол.
— Разумеется.
Заработав столь важное очко, Зейтлер не хотел оставлять эту тему. Он установил, что «кадиллак» Летти водила единственный раз, в тот самый день; что она редко видела в доме упаковки лекарств или флаконы с пилюлями и подозревала, что он держит медикаменты в портфеле; что обычно он не пил спиртного, но иногда ставил в холодильник несколько банок пива и что в его спальне стоял письменный стол, но он почти никогда не работал дома.
К полудню вторника Летти едва не падала в обморок. Они с Порцией долго сидели за ленчем в конторе Джейка, потом Летти немного вздремнула здесь же, на диване.
Пытка показаниями продолжилась в среду, но на этот раз «пытающим» был Джейк. Он расспрашивал Гершела Хаббарда в течение нескольких часов. Утреннее заседание тянулось с отупляющей бессмысленностью. Много времени не потребовалось для выяснения, что Гершел очень немногого добился в жизни, взлетов в его карьере было, мягко выражаясь, мало. Развод стал самым волнующим событием в его жизни.
Такие темы, как образование, послужной список, деловая активность, бывшие дома и квартиры, любовные отношения, друзья, интересы, любимые занятия, религиозные убеждения и политические пристрастия, составляли глубокую периферию его существования и были поразительно скучны. Некоторые адвокаты клевали носами. Порция на третий день своей юридической практики отчаянно боролась со сном.
После ленча участники слушаний неохотно вернулись в зал суда. Джейку удалось немного оживить атмосферу, когда он начал расспрашивать Гершела о том, сколько раз он встречался с отцом за последние несколько лет. Гершел пытался создать впечатление, будто они были близки со стариком, но затруднялся вспомнить хоть что-нибудь о своих визитах к нему.
— Если они так часто разговаривали по телефону, как утверждает свидетель, каково было содержание этих разговоров? — спросил Джейк. — Имеются ли у свидетеля письма, открытки от Сета?
Гершел утверждал, что они есть, но не был уверен, что смог бы их представить. Его адвокаты велели ему отвечать как можно неопределеннее, и в этом он весьма преуспел.
Что касается Летти Лэнг, Гершел настаивал, будто встречался с ней довольно часто во время своих многочисленных визитов к обожаемому отцу. С его точки зрения, она очень нравилась Сету. Он вынужден был признать, что никогда не видел, чтобы они хоть как-то прикасались друг к другу, но якобы заметил что-то в их взглядах. Что именно? Этого он сказать не мог, просто что-то между ними было. Она всегда подслушивала, спрятавшись неподалеку. И по мере того как болезнь отца усугублялась, он становился все более зависим от нее, они все больше сближались.
— Есть ли у вас подозрения об их интимной близости?
— Это может сказать только сама Летти, — ответил Гершел, всем своим видом давая понять, что это очевидно.
Порция кипела, оглядывая присутствующих и понимая, что все они, кроме Джейка, верят, будто ее мать спала с немощным умирающим белым стариком, чтобы заполучить его деньги. Но, как подобает профессионалу, она низко опускала голову, сохраняя каменное выражение лица и исписывая в блокноте страницу за страницей заметками, которые никогда никому не понадобятся.
Семи часов опроса хватило, чтобы показать: Гершел Хаббард неинтересен как личность, он имел натянутые и отнюдь не близкие отношения с отцом. По-прежнему жил вместе с матерью, не мог оправиться от скандального развода и в свои сорок шесть лет едва сводил концы с концами. В наследстве отчаянно нуждался.
Так же, как и Рамона. Та начала давать показания в четверг в 9 утра. К тому времени все адвокаты были раздражены и сыты по горло этим делом. То, что дача показаний длилась пять дней подряд, было редким, но отнюдь не удивительным явлением.
Во время перерыва Уэйд Ланье рассказал историю о том, как в Новом Орлеане двенадцать свидетелей давали показания по делу о разливе нефти в течение десяти дней. Все они были из Венесуэлы, почти никто не говорил по-английски, а переводчики не владели языком в должной мере. Адвокаты каждый вечер тяжко напивались, во время утренних заседаний страдали от чудовищного похмелья, и двое после окончания этого испытания попали в больницу.
Никто не знал историй больше, чем Уэйд Ланье. Он был самым старшим из адвокатов и провел в залах суда три десятка лет. Чем больше наблюдал и слушал его Джейк, тем большим уважением к нему проникался, понимая, что перед лицом присяжных он будет сильным и опасным противником.
Рамона оказалась такой же невыносимо скучной, как ее брат. Из их показаний стало ясно, что Сет Хаббард не был заботливым отцом и в детстве рассматривал детей как досадную помеху. Задним числом, учитывая, какие деньги на кону, они героически пытались приукрасить тогдашние отношения с отцом, представить дело так, будто все они дружная и счастливая семья, но Сета просто невозможно было «придумать заново».