— Отлично! Именно это я и хочу зафиксировать.
— Сколько времени вам понадобится?
Я откусываю сандвич и жую, размышляя.
— Примерно около года. Полгода я снимаю, потом столько же времени режу, монтирую, редактирую, кое-что доснимаю и переснимаю. Со всем этим можно возиться целую вечность, трудно сказать себе «стоп». Что касается лично вас, то я бы начал с предварительной съемки. Она потребует трех-четырех часов. Результат отправлю моим продюсерам и редакторам в Майами. Пускай они на вас посмотрят, послушают, пусть прочувствуют саму историю и вашу способность ее рассказать. Если они дадут добро, то мы продолжим съемки.
— Что я со всего этого получу?
— Ничего, кроме правды и изобличения убийц вашего брата. Подумайте, Натан. Вам бы хотелось, чтобы этих ублюдков обвинили в убийстве и посадили на скамью подсудимых?
— Еще как хотелось бы!
Я подаюсь вперед, сверкая глазами:
— Тогда вперед, Натан! Расскажите о нем. Вы ничего не потеряете, а выигрыш будет велик. Расскажите мне о наркоторговле, как она погубила вашу семью, как в ней погряз Джин. Это же способ жизни в этих краях, другой-то работы нет. Имен можно не называть — я никому не хочу создавать проблем. — Я допиваю второй бокал пива. — Когда вы видели Джина в последний раз?
— Он лежал на земле с заломленными за спину руками, в наручниках. Никто не произвел ни одного выстрела. Товар отняли, облава кончилась. Меня тоже заковали в наручники и увели, а потом я услышал выстрелы. Они плели, что Джин повалил агента и попытался скрыться в лесу. Вранье, они просто его пристрелили…
— Вы должны рассказать мне все от начала до конца, Натан. Мы побываем там и все воспроизведем. Мир должен узнать, как правительство воюет с наркотиками. Оно не берет пленных!
Он делает глубокий вдох, чтобы снять напряжение. Я слишком много болтаю, начинаю частить. Чтобы исправить впечатление, я посвящаю несколько минут своему сандвичу. Официантка спрашивает, не желаем ли мы повторить.
— Мне — да, пожалуйста, — отвечаю я.
Натан следует моему примеру. Доев крылышко, он облизывает пальцы и говорит:
— Сейчас у меня проблемы с родней. Потому я и переехал от них в Редфорд.
Я пожимаю плечами — мол, это ваши дела, и на самом деле совсем не удивлен.
— Если вы станете со мной сотрудничать, а ваши родственники нет, то это усугубит ваши проблемы? — спрашиваю я.
Он усмехается:
— У Кули без проблем не бывает. Мы прославились своими склоками.
— Давайте поступим так. Мы подпишем соглашение размером в одну страничку, заранее подготовленное моими юристами, — совсем простое, так что вам не придется обращаться к собственному юристу, если только не захочется сорить деньгами. Там говорится, что вы, Натан Кули, будете всецело сотрудничать в производстве этого документального фильма. За это получите восемь тысяч долларов — это минимальная оплата актера в таких проектах. Время от времени либо тогда, когда пожелаете, вы можете просматривать отснятый материал, и — внимание! — если увиденное придется вам не по нраву, вы вправе прервать сотрудничество, после чего я лишаюсь возможности использовать отснятое. Это справедливые условия, Натан.