В среду, одевшись для занятий, она была уже готова к выходу, когда позвонил отец. Они все по-прежнему находились в центре временного содержания, и никто ни слова не сказал им о предстоящей высылке. Ничто не изменилось со времени ее посещения. Отец старался придать голосу оптимизма, что заслуживало восхищения, учитывая обстоятельства. Зола пыталась как-то позаботиться о пристанище для родных в Сенегале, об их безопасности, о помощи, но пока не преуспела. После двадцати шести лет практически полного отсутствия контактов благополучное возвращение домой не представлялось возможным. А поскольку родители понятия не имели, когда их вышлют, трудно было договариваться о чем-либо. По отцовским сведениям, бо́льшая часть их семьи вот уже несколько лет как сбежала из страны. У тех, кто еще остался, были свои проблемы, и они не выказывали сочувствия.
Зола проговорила с отцом около получаса, а когда разговор закончился, снова почувствовала себя совершенно разбитой. Занятия казались сейчас абсолютно не важным делом. В Школу ее привела ложная мечта: стать юристом, бороться за то, чтобы защитить свою семью и других иммигрантов. Теперь эта мечта безнадежно угасла.
Зола собрала небольшую библиотеку пособий по правовым вопросам иммиграции и часами просиживала в Интернете, читая статьи, блоги и правительственные инструкции. Поддерживала связи с разными правозащитными группами и юристами, специализирующимися на проблемах иммигрантов. Одна из этих проблем не переставала пугать ее. Иммиграционная и таможенная полиция США, в своей беспорядочной одержимости хватать и депортировать, совершала ошибки. У Золы имелась папка с делами законопослушных американских граждан, которые были схвачены и высланы «за компанию». Она знала десятки случаев, когда дети родителей, не имевших документов, были депортированы вместе с ними по ошибке. И почти во всех этих случаях незаконное задержание происходило после того, как родителей помещали в центр временного содержания.
Оставшись одна, Зола стала уязвима и боялась каждого стука в дверь.
В четверг она надела все самое лучшее и отправилась на собеседование в Департамент юстиции[27]. Несколько вакансий для начинающих существовало, но на них имелся большой спрос. Ей повезло хотя бы попасть в списки на собеседование. Оклад в 48 тысяч долларов был не тем, о чем она мечтала три года назад, но те фантазии давно развеялись.
Федеральное правительство ввело программу освобождения от долгов по кредитам для студентов, поступающих на государственную службу. Согласно этой программе выпускники, согласившиеся работать на любое учреждение федерального, муниципального уровня или уровня штата либо на некое официально признанное некоммерческое предприятие, могли в течение десяти лет выплачивать только десять процентов от зарплаты, после чего остаток долга списывался с них полностью. Для многих студентов, особенно для питомцев Фогги-Боттом, это была весьма соблазнительная возможность, особенно учитывая ограниченный рынок труда в частном секторе. Большинство предпочитало службу в агентствах, имеющих отношение к юриспруденции, но некоторые нанимались на преподавательскую работу или в Корпус мира[28].
Собеседование проходило в цокольном этаже офисного здания на Висконсин-авеню, вдали от Департамента юстиции и вблизи Белого дома. Когда Зола регистрировалась, маленькая приемная уже кишела третьекурсниками, в том числе и знакомыми ей по Фогги-Боттом. Она взяла талон с номером, постояла, пока не освободился стул, и к тому моменту, когда ее вызвали, уже почти потеряла надежду. Какой-то измученный мелкий чиновник беседовал с ней минут пятнадцать, а она не могла дождаться момента, когда ее отпустят.
Учитывая нестабильность ее жизни, десять лет были слишком долгим сроком, чтобы подписываться на что-либо.
Глава 15
В пятницу обедали в баре «Забияка» – месте, о котором Зола никогда прежде не слыхала. Как сказал Тодд, они с Марком просто хотели угостить ее хорошей едой. Но стоило ей войти в заведение, как она поняла: что-то затевается. Марк и Тодд ждали ее в угловой кабинке, оба в новых костюмах, оба небритые и оба в странных новых очках: Марк в круглых с черепашьей оправой, Тодд – в узких, без оправы, в европейском стиле.
Она села за стол напротив них и спросила:
– Так, что происходит?
– Ты на этой неделе ходила на занятия? – вопросом на вопрос ответил Тодд.
– Пыталась. Во всяком случае, одну попытку сделала. Вас я там что-то не заметила.
– А нас там и не было, – признался Марк. – И тебе не советуем туда ходить.
– Разве это не прекрасно, Зола? – воскликнул Тодд. – Никогда больше не видеть Школу. Перестать волноваться из-за адвокатского экзамена!
– Продолжай, – сказала Зола. – Кстати, где вы взяли эти костюмы?
Официант принял у них заказ на напитки. Ребята заказали пиво, Зола – содовую.
– А это наш новый образ, – объяснил Марк. – Мы теперь адвокаты и должны выглядеть соответственно, хотя – учитывая ту сферу, какой занимаемся мы, – и не слишком круто. Адвокаты по делам о вождении в нетрезвом виде, как ты знаешь, редко красуются на обложке «GQ»[29].
– Понятно. И кому же это так приспичило, что они наняли