Наконец осмотр был закончен, и у Путеева, и у девицы Строгановой был крайне недовольный вид.
— Ирэн Леонидовна, ногу …э…в общем, ногу пациентки надо будет осмотреть через три дня, — Путеев намеренно не смотрел на Анну, обращаясь исключительно к Ирэн
— Почему вы мне этого не скажете? — возмущённо воскликнула Строганова, — смотрите на меня сейчас же.
И Путеев не выдержал:
— Да потому что вы взбалмошная девица, которая возомнила, что, если она прочитала труды Авициуса*, может себе позволить поучать квалифицированного медикуса.
Но Анна не сдавалась:
— Будьте любезны смотреть на меня, когда изволите говорить обо мне
Путеев тяжело вздохнул и попытался откланяться
— Я вас ещё не отпускала, — в Анну будто чёрт вселился, и она никак не могла успокоиться.
Ирина поняла, что надо вмешаться, иначе быть беде.
Проводив Путеева, который выглядел не обиженным или расстроенным, он выглядел…озадаченным, как будто столкнулся с чем-то, что никак не может объяснить с логической точки зрения, Ирина поднялась обратно к Анне.
— «Ну и что вы устроили? Чем вам Николай Ворсович не угодил?» — дружелюбно спросила Ирина, поправляя подушку под ногой Анны, так как Путеев сказал держать конечность повыше.
Анна жалобно на неё посмотрела и вдруг расплакалась.
— Ну что ты, что ты девочка, будет, — Ирина поняла, насколько на самом деле молода Анна, и как она испугалась вчера, да и сегодня по какой-то причине нервничала.
Ирина как могла успокаивала её:
— Если тяжко на душе, поплачь, слёзы смоют всё и на душе светлее станет, — так обычно говорила бабушка Ирины, пока была жива. И Ирина помнила, что это действительно так, наплачешься и легче становится.
Но вспомнила Ирина и вторую часть бабушкиной присказки:
— Но нос и глазки будут красные.
Услышав про нос и глазки, Анна сразу же попыталась успокоиться и через какое-то время ей это удалось.