— Расслабились? Да разве же тут расслабишься?! — возмутилась подруга. — И кстати, разве ты не помнишь, что было в последний раз, когда мы пытались расслабиться?
— Какая же ты зануда, — отмахнулась я.
В итоге проблема с выплатами по сокращению была решена спустя ещё пару дней. Все работники получили полагающиеся им оклады, а Михаил смог свободно выдохнуть, не боясь получить уголовку. Диана стала беднее на десяток миллионов долларов, но этот факт ничуть её не расстраивал.
Как только Михаил разобрался с выплатами, я поспешила уведомить Иру, что съезжаю, чтобы больше не беспокоить подругу. И так уже задержалась. Однако Ира на такое заявление отреагировала негативно: она сообщила, что я могу остаться у неё столько, сколько захочу. Хотела я поспорить, но Ира была слишком настойчива. А уже ближе к вечеру в квартиру снова заявилась Диана. Мне пришлось остаться, чтобы не оставлять Иру наедине с нестабильной Дианой.
Мы провели прекрасный вечер — обсудили вредных мужиков, которые ничего не понимают, поговорили о том, что такое любовь и снова вернулись к теме бесчувственных мужиков, потому что: «мужики ничего не смыслят в настоящей любви». Да, примерно такими тезисами был наполнен наш разговор. Благодаря этому вечеру я в какой-то степени удовлетворила свою потребность в организации вечеринки. Конечно, хотелось бы собрать всех, включая Михаила и… Германа, но до таких собраний было ещё далеко. Как минимум, из-а обещания, данного мною Вике…
Чуть позже, когда Диана собралась домой, я вышла, чтобы поводить её на такси. Ничего не предвещало беды. Машина подъехала через пять минут и мы, мило распрощавшись, уже собрались расходиться: я к Ире, Диана — к машине.
Ничто не предвещало беды…
Как вдруг… Из-за угла вылетел чёрный микроавтобус. Машина затормозила прямо перед Дианой — девушка чудом не оказалась на капоте. Из боковой двери вылетели сразу трое амбалов. Один тут же схватил девушку, попытался затащить её внутрь, но Диана смогла дать отпор. Я с криками поспешила на помощь, как вдруг сама оказалась перехвачена двумя крепкими мужланами. Как бы мы не сопротивлялись и не кричали, на помощь так и никто и не вышел. Через пару минут, не без помощи приложенной к носу ткани, пропитанной какой-то мерзкой жидкостью, я отключилась.
Не знаю, сколько проспала, но… кажется, долго.
Первая мысль, которая пришла мне, когда я пришла в себя, была: «как-то слишком всё хорошо». С трудом открыв веки, я начала осматриваться. Обнаружила себя в уютном кресле, внутри комнатушки с азиатской атрибутикой: помещение современное, однако, то тут, то там расставлены аутентичные лампы. В одном углу и вовсе стояла ширма. Но самое главное, что бросалось в глаза — это изобилие иероглифов.
Хотела подняться — ничего не мешало, руки и ноги не перевязаны, — но, как только начала вставать, опершись о подлокотники кресла, заметила, что я в комнате не одна. Из-за перегородки, ведущей во вторую часть комнаты — с большими панорамными окнами и стенами из стекла, — вышел мужчина под два метра ростом, явно азиатской внешности. Он что-то сказал, но я совершенно его не поняла. Только кивок смог немного прояснить ситуацию. Я сообразила: «он хочет, чтобы я шла за ним». Понимая, что бежать мне некуда, да и вроде никто не удерживает насильно, я поднялась и последовала за мужчиной.
Мы прошли во вторую часть помещения. Мужчина кивнул на стул, стоящий перед огромным деревянным резным столом. Я присела. За столом, в кресле, повёрнутом в сторону вечернего городского пейзажа, восседал кто-то важный. Как только я опустилась на сидение, кресло повернулось наполовину, передо мной явился профиль важного азиатского мужчины, держащего во рту сигару, по размерам сопоставимую с размерами его важности. Помимо него и того, кто привёл меня сюда, в комнате было ещё, как минимум, четверо охранников.
Плотный мужчина в возрасте, который явно был здесь за главного, сделал затяжку, выпустил дым в воздух и наконец отложил сигару в пепельницу. Он полностью развернулся ко мне.
Его губы пришли в движение.
— Вероника Михайловна, рад знакомству.
Говорил он не по-русски, зато каждое его слово сопровождалось переводом человека, выражающегося на русском с сильным акцентом.
— Не могу сказать того же, — ответила я и переводчик тут же перевёл фразу.
Мужчина усмехнулся. Ещё не видела, чтобы кто-то усмехался так лениво — с трудом дёрнув уголком губ.
— Что смешного? — решила спросить я.
— Ваша грубость, — последовал ответ в стиле очень непрофессионального дубляжа. Складывалось ощущение, что я смотрю некачественно переведённый сериал. По крайне мере, так думали мои уши. Если уши вообще могут думать…