Окно над раковиной смотрит на меня, как черный глаз без век.
— Сидни?
Я поднимаю голову.
— Это ты.
Тетя Элли щелкает выключателем. Она заходит на кухню, натягивая свое шелковое сапфирово-синее кимоно на большой живот. Все в тете Элли большое — ее рост, ее обхват, ее громкий смех, ее властное присутствие. Ее бордовые волосы, обычно приглаженные в блестящий шлем до подбородка, уложены на одну сторону. Длинные ногти окрашены в блестящий сливово-фиолетовый цвет. Она носит пышные атласные рубашки со смелыми узорами и разноцветные брюки и юбки. Тетя выглядит на много лет моложе ма, хотя старше ее на пять лет.
— Трудно заснуть, дорогая?
— Что-то вроде того. — Я все еще не привыкла к присутствию тети. Она как вихрь ворвалась в мою жизнь, подняв шквал пыли и света в доме, полном тайн и тьмы. Она постоянно втягивает меня в изматывающую бурю разговоров и занятий. Это как тащиться за грузовиком.
За первые три дня своего пребывания здесь тетя Элли несколько раз водила меня за продуктами, покупая больше еды, чем могли вместить шкафы, пока на полках не появились десятки банок с супом, гроздья свежих фруктов и коробки с макаронами. Мы провели целых два дня, выбирая совершенно новый стол, новые пледы для мальчиков, комплекты простыней для всех кроватей и новый комод для меня взамен того, который сломали полицейские. Она переставила всю мебель в доме, чтобы «избавиться от этой депрессивной энергии, высасывающей радость из жизни».
Она пыталась водить меня по магазинам одежды после того, как пошарила в моем шкафу и застонала от досады. Но я поклялась, что никогда не буду носить нарядную, цветочную девчачью одежду, которую выбирала тетя Элли. Я оставлю свои мешковатые джинсы и толстовки больших размеров, спасибо большое. Тетя Элли слишком часто вздыхает и проводит рукой по глазам, когда я выхожу по утрам. «Ты должна выглядеть так, как хочешь себя чувствовать, дорогая», — говорит она. Что бы это ни означало.
До сих пор наши разговоры касались погоды, того, стоит ли ставить диван напротив окна в гостиной, какой цвет лучше всего заряжает энергией кухню, выходящую на восток, когда я смогу отправиться обратно в школу и как вернуть мальчиков. По вечерам она просматривает
Иногда я замечаю, что тетя Элли смотрит на меня, поджав губы и прикрыв глаза, словно хочет сказать что-то более важное, чем сетования по поводу моего выбора одежды.
— Извини, если я тебя разбудила, — говорю ей.
— О, не беспокойся, дорогая. Я тоже не могла уснуть. Часто бывает. Ты не против компании?
— Конечно.
Тетя Элли открывает холодильник и наливает себе стакан молока. Она достает тарелку, ложку, банку арахисового масла и буханку хлеба. Несмотря на то, что тетя полностью одета, без своих обычных украшений, кажется, почти голой. Я уверена, что половина ее чемодана наверняка набита винтажными ожерельями, серьгами, браслетами и брошами. Ее серьги — это огромные свисающие обручи, инкрустированные рубинами и сапфирами, изумрудные подвески-капли с крошечными квадратиками цветного стекла или резные бирюзовые жемчужины, оправленные филигранными золотыми витками.
Она носит плетеные браслеты и браслеты толщиной с ее запястье, инкрустированные блестящими цветами павлиньего пера в виде вихрей, капель и кругов. Ей нравятся кольца, как и мне, но в ее кольцах рубины размером с мои костяшки. Это мерцающее стекло лимонного цвета или резные кубики аметиста в оправе из состаренного стерлинга, розового золота и олова. Тетя рассказала мне, что любит сочетать тонкий, замысловатый викторианский стиль с крупными и громоздкими ретро-изделиями, геометрическими линиями и яркими цветами модерна. Тетя Элли серьезно относится к своим украшениям.
Она протягивает мне ложку.
— Ты ведь любишь арахисовое масло?
Я киваю, удивляясь, что она заметила, как проношу банку в спальню мальчиков.
— Я тоже люблю арахисовое масло, но мне нужно что-то к нему, иначе оно забивает горло, понимаешь? — Она садится напротив меня и намазывает арахисовое масло на два ломтика хлеба. И передает банку мне. Откусывает кусочек, делает паузу и смотрит на меня. Ее губы тонкие и бледные, без размазанной малиновой помады, которая затекает в тонкие линии вокруг рта. — Тебе приснился кошмар?