— Конечно. Пожалуйста, идем со мной. — Мы следуем за ней по длинному узкому коридору в детскую. Несколько младенцев лежат, спеленатые, в своих инкубаторах, их пушистые головки едва видны. Это счастливчики, те, кто родился у хороших матерей.
— Вот. — Микаэла Дэвис останавливается у инкубатора в самом конце. Лукас берет меня за руку, и мы смотрим на младенца, который выглядит почти нормальным. Тело ребенка крошечное, голова маленькая и вытянутая. Я вижу приземистый нос, о котором говорила социальный работник, тонкую верхнюю губу.
И хотя она выглядит как обычный ребенок, у нее серьезно повреждены внутренности, крошечный мозг выварен в алкоголе. Это видно по ее стеклянным, расфокусированным глазам. Кислота бурлит в моем желудке. Я чувствую ее вкус на языке.
— Ты в порядке? — спрашивает меня Арианна.
— Конечно. Просто офигенно. — Я в шоке. У меня разбито сердце. Я так зла, что мне хочется что-то сломать и разбить на тысячу миллионов кусочков. Я должна была сделать больше, могла сделать больше, чтобы держать алкоголь подальше от моей матери. Я должна была что-то сделать. А теперь страдает эта малютка с маленькими корявыми кулачками, мягким, пушистым черепом и ртом, похожим на бутон розы. Я тяжело сглатываю.
Рядом со мной Арианна закрывает глаза. Ее рот беззвучно двигается. Я знаю, что она молится за ребенка, за мою сестру.
К нам подходит азиат в медицинской одежде, с торчащими черными волосами и усами.
— Это медбрат Чжон. Он помогал в процессе родов. Я подумала, что у тебя могут быть к нему вопросы.
— Хочешь ее подержать? — спрашивает он.
Я быстро моргаю.
— Да.
Ребенок кричит, когда медбрат поднимает ее и кладет крошечное тельце мне на руки.
Я пытаюсь ее покачать, но крики только усиливаются. Ее взгляд устремлен в сторону.
— Попробуй прижать ее ближе к своему телу.
Я прижимаю сестренку к своей груди. Она такая маленькая, завернутая в одеяло, как буррито. Под ее кожей проступают паутинки вен. Я смотрю на ее крошечное розовое ушко. По крайней мере, эта ее часть совершенна. Ее крики переходят в сопливое хныканье, затем в хриплые стоны-выдохи, как будто она слишком измучена, чтобы плакать дальше.
Медбрат скрещивает руки.
— Ради кого-то другого она бы не перестала плакать. Ты знаешь, как с ней обращаться.
Я пожимаю плечами, но по моему телу разливается тепло.
— А как моя мама?
— Роды были долгими и тяжелыми. Она хотела сразу увидеть младенца. Мы сразу поняли, что у девочки ФАС. Твоя мама тоже знала. Ее предупреждали. Она начала плакать. Твоя мама не переставала рыдать, поэтому мы дали ей успокоительное и забрали ребенка. Когда она снова пришла в себя, то не просила дочь, и мы ее не приносили. Она пролежала на больничной койке сутки, уставившись на свои руки, как будто держала что-то, чего там нет. Вчера ее забрали обратно в «Гурон Вэлли».