Вскоре к силам разбойников и простого народа присоединились оборотни и вампиры. Совместными усилиями (чего, кстати, раньше у них никто не наблюдал) они с лёгкостью разбили несколько крупных городов, не говоря уже о множестве маленьких селений. Больше всех ликовал в бою Керри. Молодой оборотень прекрасно справлялся с ролью генерала.
Разлэн, стоящий перед ним, нашёлся с ответом довольно быстро.
Внезапно какой-то разбойник, спотыкаясь, подбежал к нему.
— За Падших!.. — неуверенно прокричал кто-то из толпы.
До настоящего момента.
— Ну, во-первых, среди них один из наших, — учтиво произнёс он.
И бросился прочь из комнаты.
Когда люди собрались, Логинс вышел на балкон.
Это, мягко говоря, мероприятие, обречено на провал. И когда этот провал случиться, Пятый Лорд рассердится. СИЛЬНО рассердится. Колесует за предательство, не иначе.
Но была ещё и четвёртая группа. Те, кто решили стоять против нового режима насмерть. С ними то и началась настоящая борьба.
И тут жемчужинка, некогда оставленная Раулем, начала вибрировать.
— Это Рауль! — донёсся до него голос из жемчужинки. — Я думаю, ты сам понимаешь, зачем я тебя беспокою.
«— На этом можно весьма неплохо разжиться!» — отметил он про себя.
— Лучше подчиниться, — простонал Кравис и закатил глаза.
Лейбниц холодно посмотрел на лежащий на столе револьвер. Выход есть. Только один выход. Только один.
— Плюс? — вскипел Корген. — Какой в этом может быть плюс?
— Ну что, дядя? — нетерпеливо сказал Керри. — Поддержим Падших?
Логинс улыбался. Предстояла ещё долгая и вдохновенная речь, но уже было всё и так понятно. Народ поддержал мысль. А это главное.
Холп катался по своим хоромам как укушенный. Только что с ним связался Рауль и сказал, что пора бы возвращать долги. Мэр до конца надеялся, что этого момента не настанет никогда. Однако он настал. И Холп в панике мотался, не зная, что ему делать, и куда ему бежать.
В Эйзаре губернатор Менк Скест сидел на стуле в своём доме и наслаждался прекрасным обедом, приготовленном его женой. Он был по-настоящему счастлив и тем фактом, что, наконец, мог наесться от души, не обламывая свои зубы об золото, и тем, что его жена больше не была бездушной золотой статуэткой.