Сила любви

— Ваша правда! Однако, это старейшинам решать, кто ведьма, а кто не ведьма. Вот вылавливайте её теперь, да в поруб ведите.

— Дык, вода тут леденющая! И глубоко! — подал голос Колоша.

— Об том раньше думать надо было, — отрезал мой невольный спаситель, — а тапере полезайте в оба в озеро!

Через недолгое время раздался всплеск воды, потом ещё один. Подводная женщина помахала мне ручкой и исчезла.

На костёр ее! (Анна)

Вдруг меня кто-то больно дернул за волосы и так совсем не ласково потащил прямо в воде. Я при этом то всплывала и жадно хватала воздух ртом, то снова погружалась под воду. Во время очередного погружения сознание решило меня покинуть. Вернулось оно ко мне с резкой болью в районе лопаток. Я обнаружила себя лежащей на животе, кашляющей, словно туберкулезница, и изрыгающей мутноватую жижицу. При этом кто-то сильно давил мне на грудной отдел позвоночника. Первая помощь, однако!

— Вроде дышит, — услышала я голос Долговяза, — наверное, она все-таки не ведьма, раз тонуть начала.

— Как не ведьма? Ты чего такое удумал, Долговяз? — воскликнул Колоша. — Ведьма, просто сил у неё ещё не так много.

— Ведьма, не ведьма! То теперь дело старейшин, а не ваше, — послышался голос того, кого мужики назвали дядькой Бакулой, — берите её на руки и несите в поруб.

— Почему в поруб? — прохрипела я с трудом.

— Обвинение тебе непустячное предъявляют, Забава. Потому и в поруб, а не к бабке на печь, — ответил мне дядька.

Забава? Это кто? Я вроде Анной звалась с рождения? И бабки у меня никакой нет, обе померли ещё до моего рождения. Но сил на возражения у меня уже не осталось. Горло болело, в легких жгло огнём, и зуб на зуб не попадал от холода. Переодеться в сухое мне никто не предложил, а мокрая одежда, как известно, совсем не греет. Меня даже не развязали, хорошо хоть камень отцепили.

Мужики снова подхватили меня: один — под мышки, другой — за ноги, и мы пошли сажать меня в поруб. Хотелось бы мне поглазеть по сторонам, да мутило сильно. Любой поворот головы откликался резкой болью в затылке. А потом я и вовсе впала в какое-то полубредовое состояние. И что там со мной делали, я помню плохо. Кажется, мы останавливались по пути, и даже кто-то что-то обо мне спрашивал. Несколько раз звучало слово «ведьма». А потом перед глазами замелькали видения из моей жизни.

Я маленькая иду в первый класс, на мне красивая форма, белые бантики в косичках. Я держу папу и маму за руки и чувствую себя очень взрослой. Ведь я иду учиться!

Учиться, учиться и еще раз учиться — было моим девизом всю школьную жизнь. И ни каких глупостей! Под глупостями мама понимала всякие дискотеки, первую любовь и просто общение со сверстниками. Поэтому день мой был расписан всякими полезными занятиями с утра до самого вечера.

Я на выпускном вечере. На мне красивое платье, на голове что-то немыслимо воздушное, на ногах мои первые туфли на каблуках! Мама считала, что девочке не положено раньше времени портить походку. Красится девочке тоже было нельзя — это портит кожу, но сегодня мне разрешили немного подвести ресницы и тронуть губы блеском. И я чувствую себя настоящей красавицей. Только вот мальчишки обходят меня стороной, и все медляки я танцую с папой.

Каким-то чудесным образом я убедила родителей, что мне просто необходимо учиться именно в Московском Университете, и они меня отпустили! Правда, взяли с меня обещание быть хорошей девочкой! Но что значит это обещание по сравнению с тем чувством свободы, которое я испытала, сидя в поезде, отправляющемся с вокзала родного города!

Первые лекции, зачеты. Посиделки в общаге. Прогулки с подружками. Меня кружит вольная жизнь. Мои первые самостоятельно заработанные деньги, я на заказ начала писать рефераты.

Знакомство с Кириллом. Мы с подружками отмечали благополучно закрытую сессию в небольшом кафе, и там же по тому же поводу находился Кирилл со своими товарищами. И мы кружимся с ним под какую-то медленную композицию, потом под быструю и снова под медленную. Первый поцелуй. Первое свидание. Наша свадьба. Гости кричат нам: «Горько! Горько!». Мы снова кружимся в танце. И снова поцелуи, более страстные, ненасытные. Его руки на моём теле. Мне стало невыносимо жарко.

А потом меня кто-то грубо тряханул за плечо.