– Ведаю, что ты называешься царем. Прямое же твое имя бог весть, ибо прирожденный царевич Дмитрий Иоаннович убиен в Угличе, и мощи его тамо!..
Сказал, как отрезал, и, не взирая на приставленных к нему людей, ни разу не обернувшись, вышел прочь из царских палат. Коротки были слова старца, но в сей миг не только Феодосий заметил в глазах Лжедмитрия молниеносные искры то ли гнева, то ли смятения, то ли простой человеческой слабости – человеческого смущения. На мгновение в царских палатах воцарилась звенящая тишина, и казалось, лишь шаги архиепископа заглушали бешено колотящееся сердце лжецаря.
Опомнившись, стража попыталась преградить пленнику путь, но короткий, непререкаемый жест лжеправителя остановил стрельцов.
После долгой гнетущей паузы пространство царских палат разрезал глухой, обессиленный голос сидящего на троне:
– Проводите архиепископа на патриарший двор.
Не ведал тогда Феодосий, какой поворот в его судьбе сыграют его же слова, брошенные Гришке Отрепьеву в лицо. Не ведал владыка, что проведет на патриаршем дворе долгие месяцы, обласкан будет лжецарем и увидит погибель его в горниле народного восстания. Не ведал, что сам он ненадолго переживет Лжедмитрия, а по дороге домой, в Астрахань, завершит свой земной путь где-то под Царицыном. Знал архиепископ одно, что никогда, ни при каких обстоятельствах не отречется он от своих слов: «Не место самозванцам на царском престоле!»
На торговой площади расположилась раззадоренная щедрым морозцем столичная ярмарка. Не впервой было Акиму вести торг с московскими купцами. Знал, кому и почем товар сбыть, чтобы не продешевить. Астраханская стерлядка да осетринка завсегда в спросе были. Да и дело налажено у Акима. В этот раз все и вовсе гладко пошло – почти полным весом сбыл он товар без мытарств и проволочек. А, как говорится, сделал дело – гуляй смело. Вот и решил Аким Никифоров по торговым рядам вольным человеком побродить, посмотреть лишний раз, чем в столице торгуют, что почем отдают.
Ярмарка жила разудалой торговой жизнью. Отовсюду доносилось то конское ржание, то азартные возгласы наблюдателей за петушиными боями, то скоморошьи песни. Тут водили хороводы, там торговали тягучим янтарным медом. Что русскому человеку первый морозец! Румяны щеки торговцев, словно продаваемое ими малиновое да вишенное варенье. Но Акиму любопытно, чем в рыбных рядах торгуют. Прохаживается меж базарных полков, приглядывается, приценивается.
Внимание астраханского купца привлек всадник на резвом скакуне каурой масти. Возвышаясь над толпой, всадник лихо рассекал плетью воздух, прокладывая себе дорогу сквозь людское скопище. Не сходя с лошади, верховой выбирал снедь. Он подъехал к рыбному ряду. На морозе горы щук, судаков и сазанов замерзли и выглядели, словно деревянные колотушки. Рассыпаясь в любезностях перед знатным покупателем, торговцы наперебой предлагали ему товар.
Аким наблюдал, как тот, показывая плетью на ту или иную рыбину, недовольно качал головой. Восседавшего на породистом скакуне боярина не прельщали ни огромные сазаны, ни судаки. Когда боярин оказался с Акимом почти вровень, купец не утерпел.
– Что, боярин, ищешь? – спросил он негромко. – Может, какой другой рыбки хочется?
– Кто таков?! – надменно бросил всадник.
– Купец астраханский, рыбу на продажу привез. Торг почти уже завершил, но для хорошего человека найдется у меня с десяток стерлядей да пара осетров волжских.
– Дерзок ты, купец, как я погляжу, – снедовольничал боярин, но подумав, сменил гнев на милость. – А от осетрины, слышь, не откажусь.
– Тогда милости прошу на пристань.
– Людей пришлю, – коротко бросил наездник и, огладив коня плетью, направился было прочь.
– Постой, боярин, а как я узнаю, что люди от тебя? – успел схватить коня под уздцы Аким.
– Скажут, от Федора Шереметева! – с высоты седла бросил боярин.
Не таился Аким Никифоров от народа, не чурался дел своих торговых, но не ведал, что люди астраханского воеводы тенью по пятам за ним ходили, что каждый шаг, каждое слово его на заметку Ивану Хворостинину несли. А тот нешуточно побаивался астраханского купца.
Вот и зима отпорошила, отлютовала морозами, незаметно уступив место весне с ее полноводьем. Лето отцвело буйным цветом, и осень позолотила листвой землю. Вот и про Лжедмитрия народ забывать стал, и боярин Василий Шуйский на троне царском утвердился, а на Руси все так же неспокойно. Волнуется народ, все правды ищет да удобства животу своему.
ebooksa