Потапыч

И задумался: вернуться мне в особняк, что чревато возможностью столкнуться с жрецами. Да и вообще я бы сейчас в баньку с девкой направился, а не фигнёй на гулянке страдал. Или как раз на всё забить и именно направиться…

А вот додумать мне не дала компания из пяти дружинников, покинувших особняк и даже помахавших мне рукой. В компании был Карий и, кстати, Тихий — пожилой могучий одарённый телекинетик. И вообще — матёрые дружинники, в возрасте, хотя я, кроме Карего и Тихого, их толком и не знал.

— Тоже устал от этой гулянки, Михайло? — приблизившись поинтересовался Карий.

— Что-то вроде того, — признал я.

— С нами не желаешь? — уточнил Карий.

И озвучили эти деятели, что намереваются отдохнуть в Золотых Термах — банно-ресторанно-бордельном комплексе Золотого. Этакие Сандуны местного разлива, место известное и высококлассное, в котором я и не был ни разу: просто не было потребности.

А троица, кроме моего подельника и одарённого, оказались «старослужащими» дружины, более того, главными ертаулов. Так что, подумав, я с аркубулюса слез, направил его домой, а сам присоединился к компании. Некоторые затруднения и персонал Золотых Терм решить сможет, а пообщаться с опытными сослуживцами — не лишнее. Даже если будут «рыбацкие рассказы» — всё равно информация, может пригодиться.

Вот только на площади между здоровенным зданием-дворцом терм нас встретили неприятности. Эти неприятности были владеющими, в кирасах, обвешанные аксельбантами, позументами прочей хренотенью. Подвыпимши, полтора десятка. Дружинники, как вполголоса сказал Карий, что я, в общем-то, и так понял. То ли каких то владетелей (не одного, судя по выпендрёжным аксессуарам), то ли церковные.

— Подстилки корифея! — нетрезво загоготал один из этой компании в наш адрес, поддержанный гоготом собутыльников.

Что делало «примирение невозможным»: надо было этих деятелей жестоко бить, в том числе и ногами. А я так надеялся, что эта гусарская мушкетёрщина меня минует, мысленно вздохнул я. А ехидная, хоть и бледная на закатном небе луна наблюдала за нами жёлтым взглядом.

39. Лиричный итог

Но луна луной, а у нас намечалась совершенно бессмысленная, но сословно и социально необходимая резня с троекратно превосходящим противником. Более того, площадь перед Термами была как раз одним из «традиционных мест» такой резни. Я вот сюда не ходил и не подумал, а выходит, что «место спуска пара» подвыпивших и расслабленных владеющих, не отходя от бани.

С другой стороны, на этих придурков одного Тихого бы хватило… который кивком пожелал нам удачи и отошёл в сторону! Хотя в общем — понятно, несколько успокоился я. Это не «дезертирство», просто у одарённого в плане физического противостояния против владеющих вообще никаких шансов. А своим телекинезом он их уделает, только нельзя: традиции подобных гусарских схваток предполагают рукопашную, и только её. Ни пистолей, ни тем более магии.

Хотя… тут скорее нам плюс, оскалился я, постепенно перетекая в беролака, как и спутники-владеющие. Карий и енотоподобный дядька (видимо, родич моего противника, крошки енота) взялись за шашки: с холодняком у них выходило лучше, чем лапами-пастями. А я и россомахоморф с ликаном не стайным — просто обращались.

Отвечать противникам никто не стал, просто подготовились. Ну а они, вытащив шашки, размахивая ими и лапами, рванули на нас. С дебильным гоготом и вообще придурки. Рванули и откатились, оставив четвёрку тел: я зарядил по одной, особо наглой морде когтями, и теперь она валялась на мостовой, пуская кровь из глубоких борозд и не подавая признаков сознания. Карий — распахал противнику пузо шашкой, и теперь тот сидел на мостовой, бережно придерживая свой просящийся наружу внутренний мир. Для владеющего не смертельно, но травма тяжёлая, и не боец на несколько дней.

Ну и прочие спутники не подкачали, действительно ветераны. А отскочившие, ошалевшие от «жёстко и быстро» противники матерились и переглядывались. И тут чёрт знает, то ли пьяны были слишком сильно, то ли новички в Золотом, но один из них, злобно оскалившись, вытащил пистоль. Самим этим фактом выводя «дружинный поединок» в поединок между владеющими.

Тихий окутался искажённым пространством, булыжники мостовой вокруг него завибрировали, а у меня была мысль проверить одну идею. Ну, раз уж правила стали побоку. И я, оскалившись, навёл на выстрелившего (промазавшего на метр, не меньше, пьянь) лапу с оттопыренным когтем, одновременно призывая несколько духов-ласок и поддавая огоньку. С лапы рванула этакая «запетённая» огненная полоса, закружила вокруг стрелка, и он начал гореть. Точнее — его одежда, ну и шерсти доставалось, и плоти. Заподпрыгивал, стал по себе лапами стучать, под ошалевшими взглядами собутыльников: всё же подобное проявление ждали от одарённого, который против владеющего «не тянет». Но симбиоз духов и душевной жабы прекрасно работал. Так что оскалившись ещё шире, я подбавил духов и огонька.

Несколько придурков выхватили пистоли, но духи с этим прекрасно справились, обжигая и ломая оружие. Ну а я, ведя пальцем, ещё подбавил, устроив чуть ли не огненный котёл вокруг противников: духов было не так много, но двигались они чертовски быстро и горели чертовски горячо и ярко. Ну и подпаливал этих воинов ужратых, не без этого. Зрелище даже для меня выходило приятным и даже в чём-то величественным: этакий огненный вихрь, охватывающий пару-тройку десятков квадратных метров, с жалко корчащимися и пищащими вражинами. Впрочем, долго корчиться они не стали, а дымясь и зияя прорехами в одежде и шерсти, ожогами, задали стрекача.

— Сильно, Михайло Потапыч, — покачивая головой озвучил Тихий. — Велика твоя сила и мощь Апопа.

— Да делать тут нечего было, — проявил я уместную скромность, сдувая дымок с когтя (всё же немного промазал, призывая массив духов). — Пьяная шелупонь.