– К сожалению, я не всегда могу быть с тобой, – с сожалением произнес он, виновато улыбнувшись. Я кивнула, понимая его ситуацию. Он же император, а не сиделка. – Но… Стефа была бы не против, составить тебе компанию. Скоро она придет сменить меня.
– Она? – вздрогнула я.
– Ты злишься на нее? – нахмурился он.
– Я не знаю, что чувствую к ней сейчас. Да, я зла… но я понимаю ее мотивы, как и то, что она не могла поступить иначе. Мне страшно… все поменялось так стремительно, что я просто не готова морально все это пережить.
– Ты не должна переживать это в одиночестве, – улыбнулся он понимающей улыбкой, поцеловав меня в губы, затем позволил положить голову на его грудь. – У тебя есть мы: я и Стефа. Мы всегда поможем и никогда не бросим. Ты можешь нам верить.
– Ты… – запнулась я, поморщившись. – Ты же не хотел, чтобы я общалась с ней.
– Я был не прав и слишком эгоистичен, не желая замечать вашей с ней связи, – вздохнул Алукард, а я вновь вздрогнула. Связь? Есть ли она? А если есть, насколько сильная? Но что-то внутри меня подсказывало, что мужчина прав. Как бы я не хотела этого отрицать, связь была, я тосковала по Стефэнии не только как по подруге. Сейчас я это осознаю, побывав в очередной раз на краю и в данный момент, переживая моральный всплеск, когда не могу скрывать свои чувства даже от себя. – Я был зациклен на своей ревности, не желая замечать ничего, кроме своего страха тебя потерять. Но получилось все иначе, и я не смог уберечь, несмотря на свое обещание. Сможешь ли ты простить меня за это?
– Алукард, – позвала я. – Ты не виноват, – уверенно произнесла я. – Поверь, в произошедшем, нет твоей вины.
– Моя бывшая любовница отравила тебя, – убежденно и твердо произнес он, а я только печально вздохнула, с сожалением поняв, что разговорами тут не поможешь. Он уверовал в свою истину, и если даже у меня получится разубедить его – сделаю только хуже. Потому поджала губы, боясь выдать себя, и отвлекла мужчину так, как умела. Так, как на самом деле желала, стоило только почувствовать его запах:
– Я люблю тебя, – призналась я, приняв для себя очевидное. И чем больше смотрела в его лицо, тем больше убеждалась в этом. Он достаточно винит себя, чтобы я делала больнее. Потому я уберегу любимого.
– Я счастлив, слышать это, – произнес он. – Печалит только горечь, с которой ты это сказала. И я люблю. Только тебя.
Я не нашлась, что сказать в ответ. Слова просто застряли в моем горле, а мужчина понимающе улыбнулся.
– Я все понимаю, Соня. Не следует так кориться.
– Я чувствую себя предательницей, – вздохнула я и виновато опустила взгляд.
Ощутила, как на мой подбородок ложатся длинные пальцы и заставляют поднять голову, чтобы взглянуть в пылающие глаза. Я знала этот блеск и напряглась. Дыхание сорвалось, и с нарастающим сердцебиением наблюдала, как император наклоняется к моему лицу и целует губы. Сначала лишь мимолетно и нежно. Отстраняется, заглядывает в мое лицо, лукаво улыбается, а затем приближается для более глубокого и долгого поцелуя, посылающего по моим венам порцию жара и томления, что стремительно разрасталось, концентрируясь внизу живота. Так быстро и стремительно, что не переставало меня поражать. Я начинала желать уже после одного взгляда и не могла понять причины такой странной зависимости. Прежде я пыталась убедить себя, что причиной этой непонятной реакции моего тела была моя привязка к Алукарду, как к Единственному. Теперь же я была убеждена, что ошиблась.
Но все равно задыхалась с каждой секундой, жадно отвечая на поцелуй, и цепляясь пальцами в плечи мужчины с силой, что прорвала ткань рубашки, а в нос ударил запах крови, который моментально закружил голову.
– Я так тосковал по тебе… – признался он между поцелуями, давая мне возможность отдышаться. Но лишь для того, чтобы вновь украсть мое дыхание. Мутным сознанием поняла, что банально рву одежду мужчины, в желании поскорее почувствовать его кожу… быть может, попробовать на вкус… Такой ли он вкусный теперь, каким я запомнила его, будучи еще человеком? Эта мысль становилась навязчивой, а запах крови, заставлял рычать и извиваться в желании стать еще ближе, обнять теснее и утонуть, забыться в крепких объятиях мощного, твердого тела.
Я больше не чувствовала холода его кожи, она казалась мне такой горячей теперь, когда я была немногим теплее его. Какой же я должна была казаться ему прежде?
Но все вопросы выпали из моего сознания, стоило мужчине с рыком опрокинуть меня на спину, продолжая жадно целовать губы и облизывать мои клыки, открывая для меня странную их особенность, а именно непередаваемую чувствительность, немногим слабее сосков. Алукард поднял мои руки над головой и прижал их к подушке. Послал долгий, многообещающий, пылающий взгляд, и прошептал:
– Какая же ты красивая.