После этого отвернулась, успокаивающе гладя живот, и вздрогнула, когда услышала, как дверь в спальню тихо щелкнула язычком замка. А затем хлопнула и входная дверь.
Вот после этого я позволила себе нареветься всласть.
Я бы проревела всю ночь, если бы мне не позвонила Яна. И ладно бы – на телефон. Так она звонила в домофон.
– Я никого не хочу видеть, – всхлипывала я в динамик.
– А у меня мороженка, – послышался ответ, после которого я, как в сказке после «Сим-сим, откройся», отворила дверь и увидела среднюю сестру Павла, которая с сочувствием смотрела в мою зареванную физиономию. – Что этот козел натворил? – совершенно неожиданно насупилась Яна, гневно упирая руки в бока.
– Чего? – опешила я.
– Мне Пашка позвонил и без объяснений попросил приехать к тебе, проведать! Не хотел оставлять тебя одну, сказал, что ты расстроена. Я так поняла, что вы поругались с ним? – с тревогой спросила Яна, разуваясь в моей прихожей и ставя на пол пакет с какими-то гостинцами, где мороженное – было одним из множества вкусностей.
И от этой его заботы, как и от необходимости объясняться с Яной и, вероятно, лишиться и ее дружбы, стало так паршиво, что я тихо завыла, опускаясь на пуфик в потребности плакать. Много. И сопливо!
Что, собственно и сделала, параллельно залезая в пакет с гостинцами и доставая оттуда сырокопченую колбасу, чтобы откусывать прямо от палки, плача и причитая в успокаивающих объятьях Яны.
– Что за вой? А ты кто? – покачиваясь, показался в прихожей заспанный и одутловатый Кравцов, с трудом сфокусировав взгляд из-под синяков на Яне. Появление мужчины вызвало недолгое затишье. Вот только: – А где твой упырь? – поинтересовался он уже у меня.
А я вновь завыла и полезла в пакет за новой жертвой моего плохого настроения и хорошего аппетита.
– Не думал, что ребенок из пробирки твоей дочери – настолько весомый повод для того, чтобы собирать экстренное совещание, Леша, – садясь в кресло на своем привычном месте за столом в зале совещаний, поправил на носу очки Федор Николаевич, недружелюбно наблюдая за моим отцом, чье лицо было мрачнее обычного, и ничего хорошего не предвещало. Впрочем, причина была понятной.
– Мой будущий внук – не твоего ума дело, Федя. Впредь я не потерплю любого упоминания этого ребенка в твоем исполнении. Учти это, – холодно отрезал папа, чем нешуточно удивил своего партнера. – Мы собрались по другому поводу. Более важному, чем способ, которым забеременела моя дочь.
– Как интересно, – со злой иронией протянул несостоявшийся свекр, поглядывая то на папу, то на меня, а то и на Игоря, на чьей физиономии все еще сохранялись следы буйного похмелья и повреждения носа. Но от этого он казался еще мрачнее и внушительнее. – И в чем же причина, позвольте спросить?
– Дело, дружище, во вскрывшихся обстоятельствах пропажи крупной суммы денег из отдела Светы несколько месяцев назад, – отозвался отец, а после бросил перед Кравцовым-старшим папку с распечатанным отчетом Толика.
Тот с деланным безразличием подтащил папку к себе и бегло пробежался взглядом по первым листам.
– И почему я должен вникать в ошибки твоей дочери, Алексей? Ты не перепутал? Я – учредитель, а не бухгалтер. К тому же тут бред какой-то, а не отчеты.
– Однако, ты ведешь тесное сотрудничество с некоторыми сотрудницами ее отдела, – злорадно и со значением произнес Игорь.
– А ты, я смотрю, решил самоутвердиться за мой счет, сынок? Ни на что другое тебя же не хватает… – зло усмехнулся Федор, который, как мы все уже поняли, догадался и о причине нашего собрания, и о содержании папки, чего показывать не желал.
– Довольно, – твердо произнесла, с безразличной холодностью посмотрев на несостоявшегося свекра. – Федор Николаевич, вы не отрицаете, что были знакомы с моей бывшей сотрудницей – Смирновой Анжеликой Витальевной, которую устроил в мой отдел Игорь по вашей просьбе? – устало спросила я, так как сил и эмоций больше просто не было. Я настолько разбита последними открытиями и событиями, что чувствовала себя… и того хуже.