Киллер – черные слезы мира

— Конечно правда, честное капитанское, — отдала пионерский салют, — Про остальное не скажу, это женские тайны, о них мужчинам лучше знать!

— То-то я смотрю, Нина стала какая-то задумчивая, даже пару раз ночью плакала, но так и не сказала из-за чего. Теперь всё стало понятно, она боится сказать, что беременна, ведь мы же не женаты. Сегодня расписаться не успеем, значит завтра пойдем и ЗАГС, а свадьбу сыграем в ближайшие выходные, — решил Николай Николаевич.

После этого встал, убрал со стола все бумаги, закрыл и опечатал сейф.

— Я домой, нужно всё обсудить с Ниной, заодно решить с её работой. Для ребенка будет лучше, если она уволится, да и мне так намного спокойнее. А что, оклад у меня хороший, как никак генеральский, да и после твоей реформы он ощутимо прибавится, — надевая папаху, весело подмигнул мне шеф.

Вышли из кабинета вместе, секретарше сказал, что его сегодня не будет, уезжает по важным делам.

— Чуть не забыл, Ольге объявляется выговор, на первый раз устный, второй получит от Анастасии по заднице, всё ясно? — посмотрел на меня Николай Николаевич.

— Вот и делай после этого людям хорошее, — недовольно ответила шефу.

На Старой площади прошло всё намного сложнее: после позднего обеда, пришлось полчаса проторчать в отделе кадров ЦК, пытаясь разобраться со своим вновь сформированным отделом. Такой, вернее похожий, был создан во время войны, при Андрей Андреевиче Андрееве. Чем он тогда занимался неясно, наверное разными изменниками коммунистами, взять того же Власова, Трухина и Малышкина. После смерти Сталина, этот отдел моментально расформировали, наверное Хрущ боялся, что вылезет правда про его старшего сына, активно сотрудничающего в годы войны с немцами, за что потом его расстреляли. Что тут можно сказать — яблоко от яблони недалеко падает, Кукурузник был та ещё гнида, почище предателя Власова. Так, о чем это я… а о своем штате сотрудников! Приказа о моем отделе нет, вернее есть, но там никакой конкретики, всё обтекаемо. Не иначе Пельше опять закрутил какую-то комбинацию, а может сбросил всё на меня, решил посмотреть что я из себя представляю. Пришлось (по совету кадровиков), писать бумагу на имя председателя Партийного контроля ЦК, просить увеличить штат, на целых пять единиц. Почему на пять, так по совету тех же кадровиков — всё равно урежут больше чем на половину.

Бумагу, заверенную моей подписью и печатью, отнесла секретарю Пельше, она тут же внесла её в какой-то толстый гроссбух, похоже в ЦК всё серьезно. Самого Арвида Яновича на месте не оказалось, наверное торчит у Брежнева, а может поехал в больницу к Суслову, посмотреть на поверженного соперника. Немного расстроенная вернулась к себе в кабинет, думала всё за один день устроиться, а тут снова здорова, опять ждать приходится.

— Оль, руководители Торчинских вызваны к шести, полученная корреспонденция у тебя на столе, — отчиталась Катерина.

Эх, всегда бы так, четко и с уважением. Хорошо бы к этому приучить Анастасию, но это только в мечтах, слишком она гордая. Не будь меня, сидела бы безвылазно в капитаншах, хотя по выслуге могли дать и майора, но если честно, то совсем не уверена.

С товарищами из Московского горкома разобралась быстро, они же не дураки, чтобы терять такое теплое место. Катюша их промариновала в приемной минут двадцать, чтобы прониклись своим положением, только после этого допустила в святая святых — кабинет заведующего Специальным отделом Партконтроля ЦК КПСС. Звучит конечно угрожающе, у нас ещё с революции любят такие названия, типа — особый, специальный и секретный, в общем аллюр два креста, как писал когда-то Гайдар.

Пришедшим товарищам, стоящим у моего стола, я минут на десять задвинула речь, местами цитируя Ленина с Брежневым. У меня, спасибо нейросети будущего, с десяток таких выступлений заготовлено, можно с любой выступать на партсобраниях и различных митингах. Отличие только в одном, кончаются они немного по разному, в этот раз вставила цитату из «Слово о коммунистах», Леонида Ильича Брежнева.

— Как недавно сказал Генеральный секретарь — «Нельзя мириться с тем, что в учреждениях дисциплина порою хромает, что не перевелись еще люди, которые халатно относятся к своим прямым обязанностям. С этими явлениями необходимо вести самую решительную борьбу». Товарищи, вы согласны с тезисом Леонида Ильича? — посмотрела на стоящих перед моим столом партаппаратчиков.

Конечно они были согласны, более того, они уже начали бороться с такими перерожденцами, тем самым очищая Коммунистическую партию. Дальше всё просто, я поставила задачу уволить Торчинских по тридцать третьей статье, с формулировкой систематические дисциплинарные нарушения. После такой записи, устроиться на нормальное место уже не получится, любой отдел кадров тут же укажет на дверь, в лучшем случае предложит вакансию дворника или кочегара.

— Копии приказов об увольнении пришлете завтра, до свидания товарищи, — я села и открыла первую попавшуюся под руку папку.

Партаппаратчики попрощавшись вышли, да не просто так, а спиною к двери. Похоже они так уже наловчились, потому что никакому начальнику не понравится смотреть на спины подчиненных. Моё «пожелание», товарищи из горкома обязательно выполнят, некуда им по сути деваться. Я же не просто так просила узнать про их заместителей, а с дальним прицелом, пусть немного поволнуются. Как говорится — «Незаменимых у нас нет, есть незамененные!»

Вот и всё, с Торчинскими разобралась, вернее это только первая часть Марлезонского балета. Насчет второй позвоню из автомата Гущину, пусть на днях подставит на дороге Волжанку мажора, чтобы загнать семейство в долги, желательно неподъемные.

— Кать, позвони Софии и Валерии, чтобы обязательно заехали вечером на дачу, а это тебе за пластинки, — достала из дипломата две пачки сторублевок.

— Ничего себе! — удивилась подруга, — Мне столько и за десять лет не заработать.