– Есть, есть. Сейчас, – подхватилась Галия и скрылась в соседней комнате.
– Какая милая у вас жена, – подмигнул он мне.
Вскоре она вернулась с большим серым листом и мотком шпагата. Мы завернули с Леонидом картину, перевязали. И он, абсолютно счастливый, ушёл, пожав мне руку и приложившись губами к ручке Галии, чем смутил её невероятно. Мы пересчитали с женой деньги. Тысяча рублей, однако. Спрятал их туда же в раму.
Потрясённые стоимостью не очень большой картины, мы молча поднялись к себе. Признаться, я и после первой продажи стал гораздо с большим уважением относиться к увлечению жены рисованием. А сейчас я понял, что очень его одобряю.
Через некоторое время позвонил Михаил Андреевич, узнал, как всё прошло. Доложил ему всё, как есть.
– Знаешь, кому ты сегодня руку жал? – лукаво спросил он.
– Вы про Леонида? – без задней мысли уточнил я.
– Про Леонида, – рассмеялся Михаил Андреевич. – Это народный артист СССР. Так-то, мальчик мой.
– Правда? – удивился я. – Совершенно незнакомое лицо.
– Почаще надо в Большой театр ходить, – посоветовал он.
– Были как-то с женой на балете.
– На балете… А надо было на оперу, – посмеялся Михаил Андреевич и мы попрощались.
Только оперы мне и не хватало. Но сам факт! Пошёл рассказывать Галие, кто ей сегодня ручки целовал.
Чуть позднее к нам зашёл Григорий узнать, когда мы едем в деревню? Чтобы ему Родьку собрать успеть. Буднично так говорил о том, что отец в деревню умотал, уже свыкся с этой мыслью.
– Отец мне на службу вчера звонил, – делился он, – просил передать с тобой кое-что из своих вещей. Ладно?
– Конечно. О чём разговор! – удивился я. Мама с Галиёй сразу чаю ему предложили, он благодарно кивнул головой.
– И там ещё Анна Никифоровна что-то мне передать собралась, – добавил он.
– Привезём, – улыбнулся я.
– Небось, пирожков, – предположила мама. – Пироги у неё замечательные.
– Когда вы вернётесь? – поинтересовался он.