Галия сидела на кровати, выставив привезенные книги на тумбочке и выбирала, с какой ей начать читать.
Ну, вроде, успокоилась. Подошёл к окну, попробовал открыть. Открылось.
— Скажу нашим, чтобы к окну подходили, тут невысоко, поговорить можно, — показал я жене, как окно открывается. — Сверху не надо закрывать, сейчас не зима, не надует. А тянуться туда тебе будет тяжело. Пойду, схожу в магазин за тортиком для медсестёр, — подошёл я к жене, обнял и поцеловал. — Ничего не бойся, я рядом, хоть и в Москве. Через полтора часа на самолёте, в случае чего, буду уже тут. Если что-то надо будет, обращайся к Лещиновскому, не стесняйся. Хорошо?
— Хорошо, — кивнула жена.
— Ну, я пошёл. Слушай крики за окном, я скоро подойду. Давай, оставлю окно приоткрытым. А на ночь закроешь на нижнюю щеколду.
Поставил на окно графин со стола, чтобы с улицы сориентироваться.
Жена прижалась ко мне, не желая отпускать, но она девочка умная и с характером, так что скоро отпустила. Провожала меня, улыбаясь, а у самой глаза на мокром месте.
Вышел из палаты с тяжёлым сердцем. Завотделением ждал меня тут же на сестринском посту, и лично проводил на выход. Спросил его, какой порядок для передач. На что он, махнув рукой, ответил:
— Скажете, передать в двадцать первую палату и всё.
— Спасибо вам, — пожал я протянутую руку, прощаясь.
Быстро сориентировался возле больницы, нашёл булочную и купил торт и всего понемногу для жены. Вернулся в родильное отделение, передал всё в двадцать первую палату, как велел Фёдор Иванович, и пошёл искать нужное окно.
Галия ждала меня. Высунуться ей живот мешал, стояла боком, облокотившись на подоконник. Такая маленькая, потерянная. Блин! Как уезжать? Сказал ей, что торт на пост, а всё остальное ей. Постоял ещё немного под окном, её на обед позвали, и мы попрощались.
Заехал на вокзал, сдал билет Егорыча и поехал в Палангу.
Выйдя первый день из отпуска на работу, Владимир Лазоревич первым делом просмотрел свой перекидной календарь, где делал пометки. Среди прочего бросилась в глаза надпись: «Ивлев!!! Проверка». Да, да, да… Из-за его необоснованных подозрений в КГБ провели «тщательную» проверку.
Знаем мы, как они проверяют. Погорячился я, мне и компенсировать юноше. Надо исправить ситуацию, — подумал Межуев и потянулся за записной книжкой.
Глава 12
— Генрих Маркович? Приветствую, дорогой. Межуев, — обрадовался Владимир Лазоревич, что дозвонился с первого раза.
Вообще, дозвониться с первого раза главному редактору газеты «Труд» практически невозможно, и то, что это удалось, Межуев воспринял как хороший знак. Конечно, все равно бы быстро связались. Просто поручил бы помощнику, и тот бы через секретаря главреда организовал ответный звонок. Но так оно быстрее.
ebooksa