— Он с самого начала по-хамски себя вёл, — как бы оправдываясь, произнёс Сатчан. — У меня сложилось впечатление, что он и не собирался со мной ни о чём договариваться, на часы всё время так по-барски поглядывал, словно я у него время отнимаю… Либо он рассчитывал, что к нему на переговоры кто-то посолиднее приедет, либо он сам не уполномочен решения принимать.
— Скорее второе, — заметил Ригалёв.
— А хамить зачем? — возразил ему Пахомов. — Нет, что-то тут не то… Скорее всего, ему ещё до встречи было дано указание послать нас куда подальше.
— Это кто же за ним стоит, что он себе такую наглость позволяет? — спросил Бортко.
— Мне тоже интересно, — согласно кивнул Войнов. — Может, они с нами свяжутся в ближайшее время?
— Может быть, — задумчиво проговорил я. — Но я бы сильно на это не рассчитывал. Если бы существовала хоть малейшая такая возможность, Сальников бы так не наглел. А если он какую-то свою игру ведёт за спиной своих покровителей? Они и знать не будут, что к нему кто-то с какими-то предложениями приезжал. Вариантов много может быть. Давайте, Мещерякова за ним пустим и всё узнаем.
— Ну, а что? Может, он ворует у своих, как Ганин на автобазе это делал, — предположил Сатчан. — Тогда он, точно, не станет сам из-под себя табуретку выбивать.
— Хорошо, — согласно кивнул Бортко, — обсудим сегодня с Захаровым, если он поддержит это предложение, отправим завтра Мещерякова в Серпухов. Теперь о приятном. У нас на руках сто семьдесят шесть тысяч Ганина. Захаров оштрафовал его и вернул только двадцать тысяч из найденных. Встаёт закономерный вопрос, что с этими деньгами делать?
Я оценил ситуацию. Молодцы напарники! Не вернули Ганину то, на что он право не имел, не проявили мягкотелость. Так ему и надо. А то жадность такая, что уже на клептоманию смахивает. А может и правда — Ганин клептоман? Это многое бы объяснило… Впрочем, я не специалист ему диагнозы ставить…
— Поделить, — забарабанил по столу пальцами бравурный ритм Ригалёв.
— Мы с вами знаем, и захаровские товарищи знают, — холодно посмотрел на него Бортко, — что Ганин большую часть этих средств прикарманил до объединения наших групп. Так что, нам с вами если что-то и достанется, то по чуть-чуть.
— Ну, это не интересно, — разочарованно ответил Ригалёв.
— А пойдут захаровские товарищи на то, чтобы оставить эти деньги на Городню? — поинтересовался я. — Музей тоже строить надо, и быстро.
— И в самом деле… Там же очень много чего придётся делать за свои, — поддержал меня Бортко. — Что ж нам, каждый раз как что понадобится, собирать по кругу? Мы же не каждый день встречаемся, представляете, какие задержки будут со стройкой! Арматуру, к примеру, понадобилось побольше купить, так надо будет не только с нами согласовать, и договориться, где взять, но и ждать, когда мы соберемся и деньги выделим…
— Кстати, да. Сумма очень приличная, — поддержал Пахомов. — Как раз само то для таких масштабных проектов. Там один подземный ход из гостиницы в запасники чего будет стоить!.. Впрочем, как и сами запасники. Все эти железные решетки и стальные стены, замки хитрые…
— Ещё памятник надо будет поставить Городецкой мадонне, когда перезахороним останки, — напомнил я. — Портрет написать в полный рост по тем реконструкциям, что антропологи по черепам сейчас делают.
— Да много ещё чего! Сигнализация та же на двери, — добавил Пахомов. — Не обычные же квартирные двери там ставить.
— Разумеется, — ответил Бортко. — Вот заодно и обсудим сегодня. Ну, что, товарищи, все вопросы решили?
— Кожи Серпуховские классные. Кожи жалко, — с тоской в голосе сказал я. — Надо кровь из носу найти того, кто за Сальниковым стоит. Может, удастся все же договориться…
— Думаю, Захаров нас в этом поддержит, — серьёзно ответил Бортко. — Хотя бы ради того, чтобы узнать, кому мы обязаны таким хамским поведением Сальникова.