– Пора! – произнес лейтенант, стремительно приближаясь к Егору по траншее. – Уходим!
Один за другим они вскочили на бруствер, выбрались на поляну и двинулись по ее краю по тем же следам, что оставили сами, когда шли к цели. Шаг за шагом разведчики удалялись прочь. Они миновали заросли кустарника, пробрались к берегу замерзшей реки, прошли немного вдоль ее русла, снова нырнули в кустарник и опять спустились к реке.
Лейтенант подал знак остановиться. Он и Егор замерли, вслушиваясь в темноту. Было странно тихо.
– Молчат, – не то спросил, не то констатировал командир взвода.
– Сейчас зашумят! – произнес в ответ Щукин и тут же пояснил: – Сначала доложат, потом поднимут тревогу. Минут пять пройдет.
– Лишь бы ребята успели! – повернулся к нему лейтенант.
Они оба сосредоточились, прикидывая, сколько успели пройти их товарищи с пленным немецким офицером, пока они сами выжидали, готовясь к внезапным изменениям в обстановке. По мнению Егора, разведчики уже должны были миновать тот самый участок гитлеровской передовой, где рельеф местности позволял ползком незаметно обойти передний ее край и достичь относительно безопасного места, которое могло скрыть солдат от зоркого глаза вражеского наблюдателя. Такое место он вычислил днем ранее, просчитал его и по нему повел группу разведчиков в тыл к немцам. Расчет оказался верным. Накопленный опыт и выработанное чутье не подвели сержанта Щукина. Боевая наука осваивалась им, а экзамены сдавались регулярно. Оценкой им становилась жизнь разведчика и результаты его опасной работы.
– Похоже, светать начинает, – тихо произнес Егор, выводя из оцепенения своего командира и одновременно как бы спрашивая его, идут они дальше или чего-то ждут?
Тот быстро окинул взглядом темное мартовское небо и подал еле заметный со стороны знак на начало движения.
Через несколько минут разведчики, пройдя по крутому берегу речушки, поднялись к тому месту, где был край линии обороны врага. Его завершала траншея с высоким замаскированным ветками бруствером, оборудованная под пулеметную огневую точку, скрытую с тыла поваленным набок стволом большого дерева, служившую сержанту Щукину ориентиром.
Чтобы предупредить лейтенанта о приближении к врагу, он легко толкнул того в спину. Тот сбавил темп движения и начал пристально вглядываться вперед и прислушиваться к тишине. Едва он это сделал, как где-то в стороне послышались крики, похожие на команды или распоряжения. От гитлеровских укреплений исходила опасность. Именно это и надо было разведчикам. Все говорило о том, что их товарищи, уносившие на себе взятого в плен немецкого офицера, без шума преодолели участок возле переднего края обороны врага. Их не заметили, и они успели проскочить крайне опасное место. А шум в стороне позиций пулеметчиков и дальше от нее подсказывал разведчикам начало действия сигнала тревоги в стане противника.
Лейтенант резко обернулся в сторону Егора и озадаченно посмотрел на него пристальным взглядом. Тот понял его немой вопрос и шепотом ответил на него:
– Если бы ребят засекли, то уже бы палили вовсю, передний край обрабатывали.
Командир кивнул, отвернулся и услышал позади себя тихий голос сержанта:
– Вперед, пока не началось.
Он успел уже сделать несколько шагов, как над передним краем с шумом воспарили в воздух одна за другой несколько осветительных ракет. Оборона врага ожила, весь его передний край всполошился. Почти что разом ударили пулеметы, прочесывая трассирующими очередями все пространство перед собой.
Разведчики остановились. Морщась от бьющего по барабанным перепонкам звука стрелявшего всего в паре десятков метров от них немецкого пулемета, Егор начал всматриваться в темноту. Маршрут движения он знал. Падающая сверху осветительная ракета озарила рельеф вокруг них. Путь назад, к своим, четко просматривался в ее свете.
– Туда, товарищ лейтенант! – затараторил Егор, дернув на себя командира за ткань маскировочного халата на плече. – Сначала вы до края поляны, потом я за вами.
Тот резко обернулся, пытаясь уточнить намерения бойца.
– Я с пулеметчиками поговорю и за вами. Вы как заляжете, так прикрывайте меня и шумите, чтоб видно было.