Рядом в тени деревьев устроилась компания немцев. Им было под шестьдесят. Или около того. Две женщины и двое мужчин. Они пили баночное пиво, сидя в раскладных креслах, и играли в карты. Вот раздался громкий мужской смех, а следом обиженный возглас. Они скинули карты, и один из мужчин что-то сказал, показывая на море. И женщины переглянулись и поднялись. Синхронно сняли верх от купальников и направились к воде. Соня поспешила отвернуться, все еще не привыкшая к нравам Европы. Кир уже успел заметить, что девушка мучительно краснела, видя как свободно здесь переодеваются на пляже не только дети.
Митя дремал в шезлонге, надвинув на глаза кепку. И его совершено не смущали тетушки топлесс. И девушки топлесс его тоже не смущали. Впрочем, Кирилла они не смущали тоже. Он находил это странное желание оголяться на людях немного забавным, не более.
И тут Кир понял, что Соня решилась. Аккуратно потянула ярко-алые ленты на шее, украдкой поглядывая на Митьку, и верх черного бикини оказался в ее руках. Излишне резко бросила лиф на пляжное полотенце и встала. Повела плечом, будто хотела прикрыться. Хотя бы перекинуть волосы через плечо. Но тут один из парней подмигнул ей и поднял вверх большой палец, выражая свое одобрение. Соня залилась предательским румянцем и стремительно зашла в воду. Сразу по плечи. Кир старался не пялиться. Честно. Даже перевел взгляд на ничего не подозревающего брата, продолжающего кемарить. И уже собрался было выйти из воды, как увидел, что ушлый итальянец, положивший на Соню глаз, отделился от компании, прыгнул в море и целенаправленно поплыл к ней. Кирилл застонал. Соня, заметив приближающегося к ней парня, явно испугалась и ушла под воду с головой. Нырнула поглубже и поплыла в сторону деревянного настила. Видимо, надеясь спрятаться. Девушка уже ухватились руками за металлические поручни, когда увидела, что Митя спешит прямо к ней.
Соня попыталась было ретироваться, но с другой стороны к ней широкими гребками приближался итальянец.
Кириллу стало безумно жаль девчонку. Он никак не мог понять, почему она испугалась Митьки, но она действительно его испугалась.
– Давай до буйков? – громко позвал Кир и, подплыв к ней, добавил тише: – Соня, я впечатлен, конечно. Но, кажется, ты кое-что забыла на берегу.
Она снова покраснела. И рассердилась сама на себя за это.
– Не забыла! – фыркнула невыносимо упрямая девчонка.
Митя оказался рядом с ними в два гребка. Его рука скользнула вдоль тела Сони, как бы невзначай. И он притянул девушку к себе. И она оплела его своими бесконечными ногами. Митя удивленно приподнял бровь и мягко коснулся ее губ своими. Кир почему-то подумал, что они наверняка были солеными на вкус. Они все были солеными. Молодой итальянец засмеялся, снова показал большой палец и поплыл в противоположную сторону. Кирилл вышел на берег и еще долго смотрел на них. В конце концов он решил, что целоваться и одновременно держаться на воде, даже соленой, – это чертовски неудобно.
Улочки старого Пирана были одновременно похожи и не похожи на Венецию. Живописные, чистые и очень уютные, они придавали городку удивительный провинциальный колорит. Небольшие лавки и сувенирные магазинчики, уютные дворики, красные крыши и развешанное между ними белье – все это делало Пиран неимоверно домашним, выгодно отличая его от шумных и пыльных туристических городов. Когда-то здесь было крупнейшее место добычи соли на побережье. И до сих пор между Пираном и Порторожем располагались огромные соляные склады. Теперь в них проходили выставки и вернисажи, стояли на ремонте суда и автомобили. Хотя разработка соли в Сечовле велась до сих пор. Поэтому, гуляя вечером вдоль этих многовековых стен у самой кромки воды, легко можно было представить, как грузили мешки с солью на торговые суда, которые потом отправлялись в Венецию.
Еще через пару часов они сидели на открытой веранде кафе недалеко от площади Тартини.
Морепродукты, рыба и сыры – это то, что необходимо попробовать в Словении. Кирилл помнил об этом, но все равно с опаской посмотрел на тарелку с устрицами и отодвинул ее от себя. Устрицы – это слишком. Это почти как коньяк на завтрак. Заманчиво, но чревато последствиями. Настя и Соня думали иначе. Они пили шампанское, что-то обсуждая в полголоса и украдкой посмеиваясь. Сделав глоток вина, Кирилл посмотрел на них и подумал, что в жизни ничего не бывает просто так. И, если его брат не окажется дураком, они еще много раз будут вот так сидеть рядом и лукаво улыбаться своим мужчинам. Он почему-то верил, что Соня станет их семьей. Митька пытался накормить Нику оливками. Глупое бесперспективное занятие. Все нормальные люди начинают любить оливки после тридцати. Вот и его дочь выплюнула одну, скорчив недовольную рожицу. Митька засмеялся, а Настя и Соня, как по команде, бросили на него одинаковые осуждающие взгляды.
«Сработаются, – понял Кирилл, – как пить дать, сработаются».
Перед ужином Кирилл позвонил маме. Валерия Игоревна слегка напряженным голосом рассказала, что Аньку с младенцем выписали домой, несмотря на воскресенье. И сейчас матушка была у них. Быстро прикинув в уме даты, Кирилл понял, что до конца лета мама точно будет занята. А если повезет, то и отец тоже.
«Надо бы не забыть купить близнецам обещанные Митькой подарки», – подумал Кир.
– Я хочу предложить тост! – произнесла Настя, возвращая его в реальность.
Митя разлил по бокалам шампанское, плеснул себе и Киру вина.
– Я хочу выпить за прекрасную семью, частицей которой я стала три года назад, – начала Настя, и Кирилл вздрогнул от того, что жена будто бы читала его мысли. – И я очень надеюсь, что наша семь…
Но договорить ей не дали. Высокий, крепкий мужчина, на вид вряд ли старше сорока, внезапно оказался рядом с их столиком, схватил Митяя за грудки и легко поднял в воздух. Митька смешно дернулся, но не проронил ни слова.
– Папа! – закричала Соня и вскочила, опрокидывая свой бокал.