Игровая площадка для грешников

— К черту твои круассаны, — огрызнулась она.

— Это pain au chocolat, — поправил я, а затем посмотрел на океан. — Но, если ты его не хочешь, я думаю, чайка съест. (Прим.: pain au chocolat — французская булочка с шоколадом)

— Подожди, — выдохнула она, потому что уничтожать хорошую еду всегда было для нее кощунством. Она выхватила ее у меня из рук, и я подавил ухмылку, когда она впилась в нее зубами, а затем застонала, как будто я только что засунул в нее свой член. Мой отец оставлял меня готовить еду самому себе, когда я был подростком, и примерно в восемнадцать лет я решил, что больше не хочу питаться пиццей и разогревать ее в микроволновке. И как только я научился готовить приличную еду, Джей-Джей и Чейз стали приходить к нам ужин почти каждый вечер. В последнее время у нас не часто совпадал график, но они взяли с меня обещание, что я буду готовить каждое воскресенье, пока мы живем вместе.

— О Боже, почему это должно было быть так вкусно? — простонала она, откусывая еще один большой кусок, и хлопья теста посыпались ей на колени. У нее на губах остался след шоколада, и я наклонился, стирая его большим пальцем и слизывая. Все становилось вкуснее, когда его окунали в Роуг Истон.

— Куда мы плывем? — спросила она, как только съела все и с надеждой посмотрела на мой рюкзак, как будто там я мог спрятать еще одну выпечку. Я сделал мысленную пометку, что эту девушку так же легко подкупить едой, как и ее собаку. Хотя я не думал, что даже самая лучшая выпечка в мире могла остановить ее гнев на меня. Хотя, казалось, это делало ее немного более сговорчивой.

— Мы идем на свидание, — объявил я, ожидая ее реакции. Она надулась. Отлично.

— Ты понимаешь, что нормальные парни спрашивают девушек, хотят ли они пойти с ними на свидание? И если бы ты потрудился это сделать, — я бы отказалась.

— Вот почему я не спросил, — просто сказал я, и она пнула меня по ноге.

— Это та часть, где ты сокращаешь свои потери и обращаешь свое внимание на другую, более сговорчивую девушку, Барсук. Это не зеленый свет для похищения.

— Ты давным-давно дала мне зеленый свет, малышка. Я просто пытаюсь придумать, как заставить тебя вспомнить об этом.

— Твои воспоминания немного затуманились Фокс. Все, что я помню, — это группу парней, которые следовали за мной повсюду, как дурной запах. В конце концов, я бы всех вас отшила. — Она пожала плечами, и мое сердце дрогнуло.

— Не делай этого, — прорычал я, включив круиз-контроль, и повернулся к ней, наклонившись вперед, а затем схватился за борта лодки по обе стороны от нее. — Ты можешь ненавидеть меня сейчас, ненавидеть всех нас. Но не притворяйся, что прошлое ничего не значило. Я был там. Это было реально. У нас пятерых было то, что выпадает в жизни не многим, и как бы хреново это ни было сейчас, я все еще верю, что кое-что из этого можно спасти. По крайней мере, для нас четверых.

— Ты впервые признал, что Маверик когда-то был важен для тебя, — прошептала она, и в ее глазах промелькнула боль, когда первые лучи солнца выглянули из-за горизонта. А мое сердце упало в яму отчаяния, которую я давным-давно закопал.

— И это делает его предательство еще хуже, — прошептал я.

— Ты первый предал его. Так же, как первый предал меня. Ты когда-нибудь думал, что я здесь только для того, чтобы посыпать солью твои раны? Чтобы они никогда не зажили. Чтобы ты никогда не забыл боль, которую причинил мне. Может быть, я действительно умерла в той могиле и вернулась, чтобы преследовать тебя, Фокс Арлекин. Я просто мертвая девушка, которая вернулась, чтобы мучить тебя.

— Если это так, то ты пока хорошо справляешься с этим, колибри. Но если ты преследуешь меня, это делает меня твоим незаконченным делом. И я открыт для того, чтобы ты сначала взяла с меня свой фунт плоти, но после того, как ты отомстишь, ты обнаружишь, что все, что осталось под этой ядовитой жаждой мести, — это девушка, ищущая то, что она потеряла много лет назад. И это — я, детка.

Я отвернулся от нее, выключая круиз-контроль и направляя нас по волнам в сторону бухты. Солнце начинало заливать мир оранжевым и золотым светом, разливаясь по горизонту, словно гигантская дверь, открывающаяся в небе.

Я повернул в бухту, замедляя ход по мере приближения к рифу. Я заглушил двигатель, когда мы проезжали под каменной аркой, которую все здесь называли «Вратами Ада», и бросил якорь в воду. Я поднял Роуг на ноги, и она наморщила лоб, когда я повернул ее спиной к себе и прижал к груди. На ее губах замерло ругательство, когда она посмотрела на горизонт, а я положил подбородок ей на плечо.

— Я скучал по встрече рассвета с тобой, помнишь, как сильно ты любила, когда я будил тебя на рассвете, когда мы засыпали под пирсом, — поддразнил я, и она рассмеялась.

— Я ненавидела это, Барсук.