Игровая площадка для грешников

— Ууу, блядь! — закричал он, забравшись на кухонный остров и пиная босыми ногами бумаги.

— Чейз! — рявкнул я, и он, ухмыляясь, лег передо мной.

— Я хочу заняться паромом.

— Да, я вижу, — сказал я, ухмыляясь, и легонько шлепнул его по щеке. — Проблема в том, что работа на пароме связана с большим риском.

— Я люблю риск, — жадно промурлыкал он.

— Да, но из-за риска люди гибнут, — предупредил я, серьезно понизив голос, глядя на друга сверху вниз. — А я не люблю рисковать без необходимости.

Он перевернулся на спину, и от масла на его коже некоторые из моих заметок прилипли к его телу, и я столкнул его с края островка, заставив его выругаться, прежде чем он с шумом приземлился на пол навзничь. Я наклонился, забирая у него свои записи и бросая их обратно на стойку с мрачной улыбкой. Их все равно нужно будет сжечь, так что я ими не дорожил.

— Но, — сказал я дразняще, ставя свою босую ногу ему на грудь, чтобы помешать ему встать. — Если мы все правильно спланируем, я уверен, мы сможем снизить риски.

— Да, — прошипел он, ухмыляясь, отбросил мою ногу и перевернулся, чтобы сделать несколько отжиманий в знак победы.

Татуировка на его спине была настоящей картой сокровищ, покрывающей почти каждый дюйм его кожи, и это было место, которое я хорошо знала. Сансет Коув. Наш дом. В виде искусно выполненного рисунка был изображен Крест, который отмечал место, расположенное прямо здесь. Дом Арлекина. Пляж целовал заднюю дверь, а периметр безопасности окружал всю территорию. Это было похоже на частный курорт, но люди, живущие внутри, не были отдыхающими в поисках очередного коктейля, они были тремя темными принцами, которые правили этой землей железным кулаком. Я осмотрел еще несколько моих любимых мест на его плоти, пока Чейз продолжал свой сет: от «Игровой Площадки Грешников» с колесом обозрения на пирсе до клуба Джей-Джея «Загробная Жизнь» в городе и дощатого настила, который проходил мимо спортзала Чейза под названием «Захватчики». Его татуировками была отмечена вся наша территория вплоть до «Границы». Места, где наша территория соприкасалась с территорией «Проклятых». Мне стало интересно, вытатуирует ли Чейз у себя на заднице нашу новую завоеванную землю, когда мы отодвинем «Границу» еще на несколько миль назад.

Я подошел к холодильнику в другом конце комнаты, распахнул дверцу и поставил туда смузи на потом. В Сансет-Коуве все грелось очень быстро. Нужно было есть быстро, если не хочешь, чтобы солнце испортило еду.

Я закрыл дверцу холодильника, и дыхание застряло у меня в легких, тело превратилось в камень, а сердце стало тяжелым комком раскаленного припоя в груди. Потому что прямо здесь стояло живое воплощение моего самого глубокого, самого отчаянного желания. Прямо в моем доме. В моем гребаном пространстве для дыхания. Девушка, по которой я тосковал, изнывал от боли, за которой охотился, из-за которой был разбит, была здесь. Невозможно. Блядь. Здесь.

Мой рот приоткрылся, но из него не вырвалось ни звука, пока я стоял, застыв, вбирая в себя каждый ее дюйм. Я не верил в это. Мой разум не хотел в это верить. Мое сердце не хотело в это верить.

Я отказался признать правду, стоявшую передо мной, потому что было просто невозможно представить, что она стоит здесь спустя столько времени. Это был не сон, не кошмар и не какое-то гребаное видение, пришедшее, чтобы поиздеваться надо мной.

Я проснулся, и она здесь.

Я проснулся, и она вернулась.

Я проснулся, и она дома.

Ее волосы цвета лесного ореха рассыпались по плечам почти до талии, а ее медово-коричневую кожу поцеловала тысяча солнц с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ее грозные голубые глаза были до боли глубокими, затягивая меня внутрь, и я знал, что, должно быть, воображаю это, но видение было настолько чертовски реальным, что мне было все равно, какой наркотик я принимал, лишь бы он навсегда остался в моей крови.

Она была девушкой, которая сбежала. Она была той девушкой, которая, никогда, и ни за что не вернется в мою жизнь, как я думал, и с чем мне пришлось смириться. Пока она не вернулась. Прямо в эту гребаную секунду.

Мои глаза продолжали блуждать по ее чертам, и шок от того, что я видел ее перед собой, сменился ужасом при виде синяков, покрывающих ее лицо и шею. Кто-то причинил ей боль. Кто-то наложил на нее свои грязные гребаные руки и пометил ее. Ярость и жажда мести столкнулись внутри меня, превратившись в холодное и голодное существо, которое жаждало смерти человека, ответственного за это. Не имело значения, что между последним моментом, когда я видел ее, и моментом ее возвращения прошла целая жизнь. Ничто не изменило моего желания защитить ее. От всего и каждого, кто пытался причинить ей боль. Я заставлю их заплатить.