Игровая площадка для грешников

— Я тебе не сладкая, Джей-Джей, — прорычала я, отодвигаясь от него. — Я для тебя вообще никто. Но если ты хочешь знать, что он со мной сделал, тогда ладно.

Я поднялась на ноги и встала прямо перед ним, потянувшись, чтобы обхватить пальцами его горло, пока он смотрел на меня.

— Он прижал меня к стене, обхватил пальцами мое горло вот так и сжал. — Я крепче сжала пальцы на шее Джей-Джея, и его кадык дернулся под моими ладонями, когда он посмотрел мне в глаза, наблюдая, как я заново переживаю это, умудряясь при этом держать язык за зубами. — Он сжал меня так сильно, что я не могла дышать, а потом сжал еще сильнее, пока я сопротивлялась изо всех сил и обнаружила, что этого даже близко недостаточно, чтобы остановить его. Потом он сказал, что ему очень жаль и что он будет очень скучать по моей заднице, и я отключилась где-то в тот момент, когда он произнес эти прощальные слова. Когда я пришла в себя, я была в неглубокой могиле недалеко отсюда и просто притащила свою задницу обратно в единственное место в мире, которое я никогда не хотела видеть снова, и к людям, которых я ненавижу больше всего на свете.

— Роуг, — прорычал Джей-Джей, обхватив мою талию руками и пытаясь притянуть меня ближе, но я просто сморгнула покалывание в уголках глаз, сжала челюсти и покачала головой, не позволяя ему сдвинуть меня с места.

— Ты хотел знать, — сказала я твердым голосом. — И теперь знаешь.

— Я убью его, — прорычал он, его хватка на моей талии усилилась, когда монстр заплясал в его глазах, и я смогла увидеть жажду крови, пульсирующую в его венах. — Я заставлю его страдать в тысячу раз сильнее, чем…

Я отодвинулась от него, пренебрежительно фыркнув. — Ты получил свой ответ, Джонни Джеймс. Не вини меня, если тебе не понравилось то, что ты услышал.

Я повернулась и ушла от него, направляясь обратно в свою комнату, когда его табурет заскрежетал по плитке. Я ожидала, что он помчится за мной, требуя назвать имя и разглагольствуя о том, что он собирается сделать с Шоном от моего имени. Но когда я вернулась к двери своей спальни, в воздухе раздался характерный звук ломающегося деревянного предмета, и я вздрогнула, когда за ним последовал звук удара.

Дворняга в тревоге пронесся мимо меня, ворвавшись в мою комнату, поджав хвост, и я проскользнула внутрь, услышав, как Фокс что-то кричит из своей комнаты. Как раз перед тем, как я успела закрыть дверь, он вышел, одетый только в боксеры, с пистолетом в руке и рычанием на губах. Казалось, он даже не заметил меня, когда зашагал прочь, направляясь к Джей-Джею и звукам разрушения, без малейшего проблеска страха или замешательства, просто с решимостью разобраться со всем, что происходит. И, черт возьми, его задница выглядела великолепно, когда он вот так целеустремленно шагал прочь.

Я закрыла свою дверь и на всякий случай повернула замок. Не то чтобы я действительно думала, что это удержит кого-нибудь из них, если они захотят войти, но я хотела, чтобы они знали, что у меня нет ни малейшего желания видеть кого-либо из них, если они постучатся в мою дверь.

Мгновение спустя из кухни донеслись громкие голоса, а затем все стихло.

Несколько минут спустя свет фар проник в мое окно, прежде чем я услышала шум машины, выезжающей с подъездной дорожки.

Я вернулась в свою кровать, натягивая на себя простыни, ожидая, что они вернутся. Но они так и не вернулись.

Фокс подкатил свой черный пикап к фасаду дома, пока я в пятый раз набирал номер Чейза. Отвечай, ублюдок.

— Да? — наконец пробормотал он невнятно. — Это опять ты, Рози? Теперь я готов к этому отсосу.

— Мы уходим, ты идешь? — Я зарычал, крепко сжав кулаки на коленях. Челюсть Фокса сильно сжималась, и я подумал, что скоро от его зубов мало что останется, если Чейз не поторопит свою задницу. Мы прихватили кое-какую одежду из прачечной, оба в футболках и джинсах.

— Блядь… моя голова, — простонал Чейз на другом конце провода. — Я соглашусь на твои губы на моем члене, Джей-Джей, на что угодно, лишь бы снять тошноту надвигающегося похмелья.

— Чейз, — рявкнул я. — Вали сюда, или мы уходим.

Фокс развернул грузовик на подъездной дорожке, его терпение явно было на исходе.