Я ворвался столь стремительно, что они не успели ничего, а я успел. Увидел распахнутые двери комнаты, пустой стакан на столе, Соломатина, неподвижно лежащего на топчане… И это не было похоже на неподвижность спящего человека. Это была страшная неподвижность трупа.
— К-куда⁈ Сергеев! Куда тебя несет! Назад! — возопил Лемешев, растопырив руки, как регбист или баскетболист, блокирующий соперника. — Тебе кто сказал сюда лезть?
— Прошу прощения, товарищ капитан! Я как услыхал, так ушам своим не поверил…
— Ушам твоим тут делать нечего! Глазам тоже. Свободен!..
В этот миг в КПП, тяжело дыша, влетел командир.
— Товарищ полковник… — каким-то замогильным тоном начал один из двух пришельцев, но Романов прервал его:
— Потом! Все потом. Посторонние, очистить помещение! Дежурный по КПП где…
— Я! — возник Петраков.
— Постоишь за входной дверью пока. Лемешев, оставайся здесь. Сергеев⁈ Ты что здесь делаешь?
— Виноват, товарищ полковник! Услышал, не смог пройти мимо…
— Не время! Ступай пока.
— Есть!
Конечно, я понимал, что не по чину мне здесь находиться. И это еще мягко сказано. Поэтому дисциплинированно удалился. Пошел к рабочему месту.
Гладков усердно возился с ПСГ — похоже, он в самом деле технику любил, чувствуя нечто вроде упоения при работе с ней.
— Ну, чего там было? — невнимательно спросил он, с силой ворочая ключом.
— Да, ерунда, — я не стал вдаваться в подробности, в общих чертах сказал, что меня поспрашивали насчет задержания Соломатина, а я, дескать, добросовестно рассказал все, что знал.
Это младшего сержанта устроило. А вернее, он не особо-то и слушал, увлеченный делом.
— Так, — провозгласил он, спрыгнув с бампера, — кажется, и все… Сейчас аккумулятор проверим!
К кому был обращен этот призыв, неясно, поскольку я в данной ситуации оставался зрителем. Я даже отошел в сторонку, уселся на табурет — как в театре одного актера. Ну, посмотрим, мол!
Гладков, невнятно бурча, повозился с аккумулятором над левой подножкой, обматерил нечто, невидимое мне. Потом залез в кабину.