— Красиво сказано, – горько улыбаюсь, не сводя с него глаз. – Наверное, её можно перекрыть только любовью?
Задумавшись над моими словами, он хмурит брови и тянется к телефону. Включает его и, приподнявшись, начинает бегать взглядом от тату к экрану и обратно, следом что-то печатая. Я тут же понимаю, что он включил переводчик. Вскакиваю с места и хочу сбежать, чтобы не дать ему это сделать, но он ловит меня и притягивает к себе.
Я начинаю возмущаться и пытаюсь увернуться от него, чтобы он не успел перевести. Но он продолжает с невозмутимым видом держать меня одной рукой, а второй сосредоточено вводить знаки.
Его хватка ослабевает лишь тогда, когда он увидел перевод. Не поверив своим глазам, он начинает перепроверять правильность введённых символов. А меня трясёт. Я зла на него и не знаю, куда деть свои глаза и куда деться самой. Не знаю, какую чушь придумаю на этот раз, чтобы оправдаться. Уходить уже нет смысла.
Я молча разворачиваюсь к нему и смотрю в его задумчивые глаза. Он отрывает их от экрана и смотрит на меня вопросительно.
— Ираклий? – уточняет, повернув ко мне экран телефона.
— Ты не имел право, – мой голос содрогается от волнения.
Я жду, что Ираклий начнёт требовать от меня объяснений, и не понимаю, что говорить. Но по взгляду Ираклия понимаю, он не намерен обсуждать очевидное.
— Давай всё будет по справедливости, – произносит он, отпустив меня. – Ты спрашивала про эти инициалы, – он указывает на надпись на своей левой груди. – Это тату было моим первым и самым значимым. Как ты можешь заметить, здесь нет года рождения. Только месяц и день вашего с мамой рождения. Эта грузинская буква «Т», что значит – Тина, – показывает на первую. – А это «И» – Илиана, – показывает следом.
Я стою, затаив дыхание. Смотрю на тату теперь иным взглядом. Сердце сжимается в крупицу. Сложно поверить, что мои инициалы выбиты у его сердца рядом с Тиной.
— Не набивают на себе имена нелюбимых людей, Илиана, – добавляет он следом, встаёт с места и, коснувшись губами моего виска, выходит из спальни.
Мне требуется время, чтобы перевести дух и найти в себе силы выйти к нему. Я безгранично благодарна, что он не давит на меня и даёт возможность всё пережить и переварить в своей голове. Он будто уверен, что рано или поздно, я сама приду к нему с объяснениями.
Подняв с пола платье, я надеваю его и направилась к нему. Ираклий сидит за синтезатором, курит и нажимает наобум на клавиши. Я прохожу к нему и молча сажусь к нему на колени. Обнимаю его и утыкаюсь носом ему в шею. Он тушит сигарету, освобождает руку и обнимает меня за талию.
— Споёшь мне? – спрашивает тихо.
— Что хочешь, чтобы я спел?
— «Фаталити». О ней вчера говорила Яна, и я хочу её услышать, – задумавшись, отвечаю ему.
Он отпускает меня, но я продолжаю сидеть и обнимать его. Не могу сдвинуться с места. Хочу прирасти к нему.
Когда он начинает играть и петь, я прижимаюсь к нему сильнее, потому что кажется, что сейчас сломаюсь от силы нахлынувших на меня чувств. Я понимаю, что не в состоянии сопротивляться им – только лишь поддаться.
Его голос проникает в мой разум. То ли отравляет его, то ли, наоборот, возрождает.
«Есенин оказался прав:
ebooksa