– Элинор?
Он сменил свитер на твидовый пиджак и рубашку с остроугольным воротничком. Синий цвет ему очень шел.
Элинор запрокинула голову и улыбнулась.
– Уильям, верно?
– Надо же, второй раз за день сталкиваемся.
– Да, удивительно.
Тромбонист издал долгий, постепенно затухающий звук, а солист пропел последние высокие ноты песни.
– Потанцуем? – Он подал ей руку.
Элинор покраснела и протянула ему руку, чувствуя, что у нее дрожат пальцы.
– С удовольствием.
Пока она выбиралась со своего места, Надин в приливе энтузиазма ущипнула ее под столом за бедро. Уильям не отпустил ее, даже когда она встала, и Элинор пошла через толпу, держась за его теплую руку. Пальцы у него были гладкие, будто ему в жизни не приходилось заниматься тяжелой работой, а не жесткие и грубые, как у ее отца – да и как у большинства парней, которых Элинор знала на родине. Квартет играл громко, и Элинор радовалась, что музыка заглушает стук ее сердца.
Как только она шагнула на паркет танцпола, ансамбль замедлил темп музыки. Пары прильнули друг к другу. Уильям шагнул ближе и обнял ее за талию так, будто сто раз уже это делал. Пахло от него чудесно – древесной корой, а может, бергамотом. Что бы это ни было, запах был очень мужской.
– Не ожидал тебя здесь сегодня встретить. Раньше я тебя только в библиотеке видел, – низким голосом сказал Уильям ей на ухо.
Элинор сглотнула. Он что, и раньше обращал на нее внимание?
– Меня соседка по общежитию притащила.
– А ты, конечно, лучше бы сидела дома и занималась.
– Откуда ты знаешь?
– Ты в библиотеке работаешь.
– И что это должно означать?
– Наверняка ты больше времени проводишь с книгами, чем с людьми, – поддразнил он ее, демонстрируя в улыбке идеально ровные зубы.