– День не может закончиться так!
Решительно поднялся, сделал шаг к двери, но остановился, вспомнив о данном Лебре слове. То есть о том, что комната шаса и моряны находится у лестницы и они могут услышать, как он идёт по коридору.
– Оборотни, суки, всё слышат, – пробормотал Копыто, усердно массируя лоб в поисках нужной мысли. – По шагам поймёт, что это я, и начнёт приставать: куда, мол? Зачем типа?
Потом Лебра разозлится и уедет, оставив его на чужбине в полном одиночестве. Уйбуя иногда посещали панические мысли о том, что он может остаться один, по разным причинам, в которых он, разумеется, не был виноват. При этом первых нескольких дней, и даже недели одиночества, Копыто не боялся, знал, что деньги раздобудет без труда, пропьёт их и раздобудет ещё. Его смущало, что будет дальше.
– Понятно, что меня поймают, – говорил он себе. – Посадят. Но это ладно. А вдруг они меня дерпо… депро… дироп… – Слово «депортируют» ему никогда не давалось, но дикарь старался. А главное – понимал, о чём идёт речь. – Вернут в Тайный Город, а там Кувалда. А вдруг Кувалда ещё злится и прикажет повесить? Что тогда делать?
Неожиданная для дикаря предусмотрительность, появление которой Копыто, честно говоря, не заметил, объяснялась долгим общением с шасом. С одной стороны, она здорово мешала уйбую, не позволяя жить привычной, абсолютно беззаботной жизнью; с другой – помогала сохранять нормальные отношения со спутниками.
Но не всегда.
– Ничего ведь не случится, если я пойду и пропущу стаканчик, – умильно произнёс Копыто, обращаясь к воображаемому шасу. Добродушному и понимающему. И одновременно – к подозрительной моряне. Которая, кажется, тоже не была против. – Сами видите – не спится.
Поскольку возражений от спутников не последовало, уйбуй решил, что разрешение получено, закрыл дверь комнаты на цепочку, открыл окно, оценил, что падать невысоко и оно того стоит. После чего свалился на кусты и следующие двести ярдов бежал не оглядываясь, боясь услышать призыв Лебры остановиться и вернуться в номер. Через двести ярдов, когда можно было с уверенностью сказать, что он ничего не слышал, Копыто остановился, потаращился на удивлённых местных, разглядывающих взбалмошного туриста, поправил бандану, осклабился, увидев, что остановился вовремя, и уверенно вошёл в дверь, над которой красовалась вывеска «BAR». Название не разглядел, но оно и не требовалось. А требовался уйбую стаканчик виски. Первый. А для этого знание местного языка, которым Копыто так и не овладел, не требовалось. Уйбуй уверенно ткнул пальцем в бутылку, увидел вопросительный взгляд бармена, продемонстрировал несколько крупных купюр, доставшихся ему от любителей обниматься, получил желаемое и залпом опрокинул в себя… А вот с четвёртым шотом торопиться не стал, уселся в самом конце барной стойки, широко зевнул и задумался. А поскольку думали Красные Шапки исключительно вслух, чтобы мысли даром не пропадали, свидетелями его размышлений стали все посетители бара.
– Ну а чо такова я сделал, в натуре? Ну подумаешь, пошёл типа посмотреть, как тута туземцы разные обитают… чо у них тут и как? – Взгляд уткнулся в ещё полный шот. – И что бухают… Мне ведь тоже надо… потому что эта… ностальжи… настальги… мутота, короче, душит, в натуре… А ты мне такой: «Тебя заметят сразу!» А я тебе: «Да кто заметит, чтоб меня Спящий разбудил?» – Копыто периодически скатывался на воображаемый разговор с Леброй, из-за чего начинал говорить на два голоса и жестикулировать активнее обычного. – Кто тут поймёт, откуда я взялся и ваще? – Уйбуй оглядел посетителей, некоторые из которых отвечали ему столь же недоуменными взглядами, и хмыкнул: – Они же ваще ничего не понимают. Купят пива и тянут весь вечер, типа, это у них декорация такая… Нет, чтобы с размаху и сразу чтобы всем стало хорошо: и мне, и остальным тут.
Четвёртый шот последовал за тремя предыдущими и прихватил с собой пятый. В голове прояснилось, и Копыто захотелось устроить праздник. Ну или подраться. Он вновь огляделся и с тоской осознал колоссальное отличие местной забегаловки от высокодуховного кабака «Средство от перхоти», являющегося одной из скреп семьи Красные Шапки: в «Средстве» его ищущий взгляд был бы мгновенно замечен, расшифрован и обязательно привёл к какому-нибудь результату. Причём необязательно к сомнительному, связанному с насилием, с той же вероятностью отдыхающие за соседними столиками сородичи могли устроить весёлый танец на столах или запустить хоровод, вытаптывая посыпанный опилками пол. Здесь же порыв одинокого уйбуя никто не прочувствовал и, соответственно, не поддержал.
Иностранцы безмолвствовали.
– Какие же вы, челы, душные, – с чувством сообщил Копыто. – И ущербные, канеш, на все свои головы. Нет в вас… – Тут он сбился, потому что список чего именно в них нет получился очень длинным, уйбуй не знал, с чего начать, и потому перешёл на личности: – Вот ты, с бородкой, чего ты так вылупился, словно денег мне должен, а отдать боишься? А сосед твой репу морщит, словно мысли мои прочитать хочет. Так пусть не морщится – не прочитает.
Итальянцы, сообразив, что турист обращается к ним, залопотали в ответ, живо обсуждая сексуальные предпочтения Копыто и его тесную родственную связь с непарнокопытными животными. Закончилось всё взрывом хохота. В смысле, обсуждение закончилось, потому что для уйбуя всё только начиналось.
– Надоели, – пробормотал Копыто, после чего потянулся, ловко выхватил из руки бармена пузатую бутылку, развернулся и швырнул её в столик болтливых иностранцев.
Когда-то давно Красные Шапки считались одними из лучших в мире пращников, и тот факт, что уйбуй никогда не практиковался, ничего не значил – родовая память позволила ему метнуть стеклянный снаряд с потрясающей точностью: бутылка снесла бокалы и врезалась в стену позади бородатого насмешника.
Копыто же сразу отвернулся, наблюдая за происходящим через зеркальное стекло барной витрины.
В помещении воцарилась тишина.
«Сейчас начнётся…»
Копыто улыбнулся и замер, готовый к очередной кабацкой драке, по которым, признаться, успел соскучиться.