– Правильно! – обрадовалась Гринбаум. – А теперь… В углах этого дома нет ни одного острого угла. Архитектор, конечно же…
– Гауди! – выкрикнула я.
– И это! Тоже! Правильно! А теперь фото!
На фото изогнулась балерина. Вот и все, привет. Балерин я не знала.
– Плисецкая, – сказала Вера.
Конечно, человек лет десять в танцевалку ходит, еще бы не знать!
– Да, Майя Плисецкая. А теперь…
Тут уж я неприлично возликовала, ибо только на днях наткнулась на этот сонет в журнале «Работница».
– Шекспир!
Действо продолжалось долго. Наконец Гринбаум шумно обрушила на стол ворох репродукций и вырезок из газет и журналов, порылась в сумке, что-то извлекла и указала на меня.
– Как тебя зовут?
Я назвалась.
– Выйди, пожалуйста, сюда.
Я потащилась к доске, меняя окраску, как больной хамелеон, и запинаясь о раскиданные сумки одноклассников.
Гринбаум подняла мою руку – как на ринге.
– Наш сегодняшний победитель и несомненный эрудит. Все похлопали!
Ах, провались-ка ты пропадом! Как мило – «похлопали»… Жуть.
– А это приз победителю.
Приз. Мне. Ага. Впервые после картонного котенка. В мои руки легла маленькая блестящая книжица. Я замерла и, наверное, даже забыла поблагодарить.
Как мало надо для счастья. На моем столе лежал