— Вы ждали свою подругу Сюзанну Дроссельмейер, вашу тень, кстати!.. Когда-то и она вырастет в Снежную Королеву!.. Кстати, а Катарина… кто?
— Лекарь, — ответила за Глориану Иоланта. — Решили, так надежнее. Эта Щель Дьявола считается очень опасной.
То-то все в амулетах, подумал я. На усиление удара, на защиту, на скорость, на выносливость, это же сколько денег вбухано, хорошо быть богатыми.
Я присел, вытащил из вещевого мешка крохотные склянки. Все смотрели молча, только Катарина вскинула бровки и уставилась на меня с вопросом в глазах.
— Процедура та же, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Нужно выпить, без этого нельзя. Хотя можно, но слишком рискованно. Мне лучше, если выйдете на своих ногах, а не я буду вытаскивать вас на тряпочке.
Дроссельмейер сказала с предельным пренебрежением:
— Эгоист! Только о себе и думает.
Но даже она, вслед за Глорианой и остальными выпила безропотно, только Иоланта заметила:
— Мы ещё за тот раз не расплатились.
— Уже, — ответил я беспечно, — своими улыбками. Я настолько с вами счастлив и рад, что даже не знаю, что для вас готов ещё сделать! Хотите, спою?
Дроссельмейер содрогнулась.
— Не-ет, ни в коем случае!..
Иоланта заметила с мечтательным вздохом:
— Разве что станцует… как там, в иллюзиях…
Глориана произнесла ледяным голосом полководца империи викингов:
— Заходим!
— Минуту, — велел я. — Заходим, как обычно. Катарина, поняла? Ты дочь разбойника, должна быть сообразительной!
И шагнул в плотный, как кисель, туман. На той стороне вышел, как мне почудилось, в бесконечной Мамонтовой пещере. Свет слабый, хотя на самом деле это для меня свет, для остальных полная тьма, я поспешно создал несколько светящихся шариков и разослал их в разные стороны, самое первое, чем легко овладевают все начинающие маги.
Мамонтова пещера, конечно, не бесконечная, но всё-таки семьсот километров есть, и это только исследованная часть, а я не исследователь, мне бы тут хапнуть, с краю, и удалиться с чувством выполненного долга.
Саженях в двадцати идеально ровная стена из белого камня, то ли мрамор, то ли песчаник, впечатление такое, что гору аккуратно распилили, одну половинку оставили, другую унесли.