— Это ты ее так? — спрашивает Марго сиплым голосом, отмывая ее от засохшей крови губкой.
Даже не скрывала своего осуждения, но я не собирался оправдываться. Дима сидел на кресле в углу присматривал за Ваней, валяющимся без сознания на другой кушетке. С ним я чуток перестарался, раз уж он до сих пор не очнулся. Правда дело у меня к нему только одно, узнать кто этот чёртов Юра.
— Там было много крови, — говорю зачем-то, как можно незаметней перебирая в руках ее пухлые пальчики.
— Где? — рассеянно переспрашивает Дмитров осматривая пациентку дальше.
— Говорю: крови она много потеряла, я рану зализал, но этого, по-видимому, мало, — слегка отстраненно смотрю на ее руки.
Стараюсь успокоиться, не чувствовать чувства зверя, отгородиться. Но всё как будто крутить вокруг нее, отвлечься просто невозможно. Михаил странно прищурился, повернул ее голову на бок, стараясь рассмотреть где раньше была рана. Показываю те места, но от ран там не осталось и следа.
— Странно, — бормочет мужчина.
— Что «странно»? То, что Кай убил кого-то и не говорит нам причины? Или то что Кирилла уже могли разорвать там, пока мы здесь остаемся. Может я одна поеду, а? — Марго бросила красную от крови мочалку и нервно затрясла руками.
— Кирилл не маленький, справится, — пытается успокоить ее Дима.
— Почему все должны страдать из-за твоих косяков, Кай? Сделал бы как Миша, плюнул на ее желания и от имел!
Кажется, у нее сдают нервы, ибо об истории ее знакомства с мужем в этой семье не принято говорить никогда. Эта тема еще большее табу, чем их мертвый ребенок.
— Марго! — вскрикивает Михаил, они обмениваются взглядами, но мужчина отводит глаза первым — проиграл.
— А то что я не хочу, никого не волнует? Не хочу идти на поводу в этой твари, это вам не ясно? Его чувства мне противны, но я не могу ничего с ними поделать!
Отпускаю ее руку и со злости толкаю ногой стул, он разламывается, отлетев к стене. Могу только рушить, и совсем ничего создавать. Запускаю пальцы в волосы, отхожу от нее на несколько шагов, и почти сразу понимаю, что не могу без нее даже дышать. Грудь сдавливает как комком от страха этого зверя. Теперь, зная насколько она хрупкая, насколько беззащитная он ее не оставит и мне не позволит. Чувствую боль, тягучую, неприятную — мою. Сжимаю челюсти до боли, рычу опираясь руками о стену. Не хочу быть с ней, просто не хочу! Какое там убить? Где было это «убить» когда я убивал за нее? Где было это «убью» когда бежал к ней как собачка? Где было это «убью» когда целовал ее?
Нигде, его нигде не было. Только чувства зверя, его желания, его зависимость и при всем этом моё тело и моё чёртово связывание! Я раб, раб какой-то страшной девчонки. Закрываю глаза, судорожно выдыхаю и наконец поворачиваюсь к остальным.
Михаил ставит ей капельницу с кровью, протыкает иглой вену на руке и запах ее крови разносится по комнате. Вздрагиваю от него, чувствую беспокойство и страх зверя, хотя и пытаюсь их не замечать. Считаю удары ее сердца и почти сразу понимаю, что что-то не так. Каждый удар ее сердца быстрее чем предыдущий, что-то идет не так. Подхожу к ней, игнорируя остальных, они как будто не замечают, что происходит с ней. Сердце все ускоряется, бьется быстро — быстро, что не характерно для людей в бессознательном состоянии.
— Сейчас на рентген ее отвезем и…
Михаил бормочет что-то, почти не замечаю этого. Хватаю ее руку сжимаю в своей, считая пульс, хотя и так понимаю, что он слишком высокий. Как только касаюсь руки понимаю, что с рукой что-то не так. Ногти, они вдруг стали длиннее и крепче, причем так солидней, как будто она становится волчицей.
«Почему?» — возникает только один вопрос в голове, а затем понимаю, что больше не ощущаю страх, наоборот я спокоен.
Нет, даже не так: теперь боюсь я, а спокоен зверь! Он хотел этого, хотел, чтобы ее переход начался! Затем и подманивал меня, заставлял залечивать ее раны. Наша кровь, слюна, она сделала это с ней? Просто не верю, что это началось просто так, само по себе! Не верю! Вырываю с ее руки иглу, прижимаю ее бессознательное тело к себе, пытаюсь ее разбудить криками, битьем по щекам, но она не двигается.