47
— Ты забрал мою корону, забрал мою жизнь, забрал мою силу и решил не останавливаться, присвоив и мою тайную жену? — За ревом толпы моего голоса почти не слышно, но я знаю. что Салемс все слышал отлично.
Он не удостаивает меня взглядом, и лишь поводит плечами. Но я вижу, как София нервно сжимает ткань своего платья пальцами, услышав мой голос, ее губы поджаты и она, кажется, вот вот расплачется.
Ну конечно. Старик уже не сможет зачать ребенка, что стал бы обладателем хотя бы зачатков истинной силы. Мой сын, рожденный от Софии, которого он сделает своим наследником, будет обладать моей силой дракона, и пусть это не дракон рожденный от истинной пары, но он точно будет гораздо сильнее Киллиана, вовсе лишенного всякой силы.
— Надеюсь ты будешь помнить, кто настоящий отец твоего ребенка, София, — кричу я, натягивая цепи. Да благословит драконий бог каждый его шаг. Вы убьете меня, но увековечите мое наследие!
Мрачное веселье разбирает меня, и я не могу остановиться, заливаясь каркающим болезненным смехом от которого болят ребра. Мой наследник, пусть и не истинный, в конечном итоге будет править этой империей. Какая сумасшедшая ирония. Драконий бог точно любит меня странной любовью.
Латная перчатка врезается мне в лицо и из глаз сыпятся искры. Равнодушный солдат смотрит мне в глаза вопросительно, словно спрашивает, не хватит ли мне одного удара по зубам. Я продолжаю улыбаться и чувствую как кровь заливает мой рот.
— Разве тебе не смешно, солдат? — спрашиваю я и получаю еще один удар, который выбивает из меня дух, так, что я повисаю на цепях.
Когда я спустя пару мгновений прихожу в себя, я сплевываю кровь и вижу, как старик Салемс смотрит на корону, которую держит в руках какой-то странный сгорбленный человек с рытвинами морщин на лице и совершенно потухшими глазами. Он стоит неподвижно и нервно дергает челюстью, словно каждую секунду его прошивает игла невыносимой боли. Бедняга больше похож на трупа, видимо отрядили какого-то трухлявого старика из магистериума, чтобы короновать Салемса. Ни один приличный магистр в здравом уме не пошел бы на такое бесчестие.
И тут человек поднимает глаза и я узнаю взгляд его пронзительных голубых глаз. Совсем таких, как у его сестры.
Брат Лилианы, Тайдел, смотрит невидящими глазами на сверкающие камни короны у себя в руках и похоже, даже не осознает, что происходит.
Ну разумеется, эти подонки превратили молодого архимагистра в пустую оболочку, выполняющую приказы. Потому что по своей воле он бы никогда не короновал Салемса, как и никто из магистериума. Вот почему их представителей нет здесь. Кроме одного.
Представляю себе, что случится с Лилианой, если она увидит это зрелище и сердце мое сжимается. Надеюсь, она давно сбежала из города и нашла место, в котором ее никто не найдет.
Оглядываю собравшися драконов. Все стоят скрестив руки на груди и приклонив головы перед будущим императором.
Салемс поднимает руки в небо, призывая народ притихнуть. Гул сперва становится почти невыносимо громким, но дальше затихает. Салемс ждет, оглядывая трибуны до отказа забитые обывателями, пока, наконец, не становится слышен ветер, играющий полотнищами красных флагов с золотым драконом.
— Сегодня я собрал вас здесь, мой народ, чтобы вы лицезрели начало моего законного правления воочию. Уважаемый архимагистр Тайдел, сегодня коронует меня в законном порядке, утверждая мою власть и ответственность за каждого подданного нашей великой империи.
При упоминании своего имени, Тайдел дергается, словно его ударили хлыстом, и приподнимает корону над головой, демонстрируя ее толпе.
Восхищенный гул прокатывается от передних рядов к задним, словно морская волна.
— Но прежде чем я вступлю в законное правление, необходимо поставить точку в деле об измене князя Каэна Сандерса. Справедливый приговор будет приведен в исполнение на ваших глазах, дабы каждый видел, что закон не щадит никого. Что закон добр к верным и жесток к предателям. Что закон награждает честных, и уничтожает тех, кто хитростью и подлогом пытается ввести в заблуждение остальных. Чтобы каждый видел, что все тайное рано или поздно становится явным! Чтобы мое правление началось со слова «справедливость» и проходило под его неотразимым щитом!
На последних словах он до предела усиливает свой голос, так, что он гремит подобно громовому раскату, отдаваясь в самой земле на которой мы стоим.
ebooksa