– Чары, – промычала я, не поднимая головы от подушки, более того, желая голову под нее засунуть.
– Зачем, бога ради?!
– Не ради бога, а ради приличий.
– Мы с Шейном почти женаты! – заспорила Кэтти.
– Почти – ключевое слово! – как всегда спросонья начала раздражаться я. – Выйдешь утром из его комнаты и встретишь Ристада, что будешь делать? Пожелаешь доброго утра?
– Ну, не доброй же ночи, – огрызнулась она.
Окончательно вызверившись, я щелкнула пальцами. Запирающие чары растаяли: мол, иди; надеюсь, с утра Ристад оценит растрепанный вид будущей невестки. На столике, разделяющем кровати, послушно вспыхнул ночник и озарил Кэтти во всем великолепии алого шелкового наряда с кружевными вставками в тех стратегически важных местах, какие в пристойных ночных сорочках прикрывали кусками плотной ткани.
– Милый нарядец, – заметила я. – Держи подол повыше, когда побежишь.
– Куда? – фыркнула она.
– От кого, – поправила я. – По ночам в коридорах бродит умертвие, и оно питается тем, что само поймает.
– В смысле поймает? – помедлила Катис.
– А ты не заметила, что в ведьмовском замке нет ни одной кошки? – непрозрачно намекнула я. – Знай: если тебя съест зомби, то я тоже долго не проживу. Меня съест наша мать!
В ответ за сестрой хлопнула дверь. Ночник сам собой послушно погас. Я перевернулась на другой бок, неловко замоталась в одеяло и с досадой задергала ногами, пытаясь освободиться от душного плена. Только выиграла бой, как Кэтти вернулась.
– Агнесс…
– Что?
– Там темно, как в склепе, – пожаловалась она.
– Помаши руками!
– Может…
– Нет!
Получив от ворот поворот, она вновь удалилась. Видимо, пыталась уйти гордо, но прищемила широкий подол. Пришлось чуточку приоткрыть дверь и через щелку вытащить придавленный алый хвост. Через некоторое время, которого хватило бы мелкой перебежкой добраться до соседних покоев, она вернулась.