Как отнестись к подобному заявлению, я, если честно, не знала. Зато «полиция нравов» отреагировала очень правильно — поверила, причем сразу.
Думаю, именно поэтому в ход пошел второй, не менее веский, с точки зрения благородных леди, аргумент:
— Хорошо, давай считать, что до банкротства она не доведет. Но она же певичка!
— Певица, — поправил Сацалию Тамир. Причем таким тоном, что даже у меня холодок по коже побежал. — И что?
— Как это «что»? — включилась в спор Арая. — Она… она…
Почему тетка не сказала — не знаю. Может, причина в выражении лица Тамира? Или в чем-то другом?
Как бы там ни было, но Арая осеклась, а Тамир, наоборот, заговорил:
— Если ты хочешь намекнуть, что у Эсми проблемы с манерами, воспитанием или вкусом, то спешу уведомить — за то время, которое мы вместе, моя жена не дала мне ни единого повода для недовольства. Она каждый день, каждый миг вела себя достойно. — И припечатал: — В отличие от вас!
Это напоминало тот момент, когда леди осознали, что мы с Тамиром одеты и реально ничем неприличным в темном уголке чужого дома не занимались. То есть женщины искренне опешили, побледнели и вытаращили глаза.
И опять — Арая с Сацалией отреагировали куда ярче, нежели Дилара. Правда, теперь создалось впечатление, что дело не столько в заторможенности, сколько в том, что свекровь с мнением сына согласна. Может, отчасти, но все-таки.
Я же, глядя на происходящее, пришла к выводу — наш разговор с Ксанросом «благовоспитанная» троица действительно не видела. Вероятно, Дилара уходила в дамскую комнату, чтобы успокоиться, а сестры последовали за ней?
Впрочем, это не так уж важно. Куда важнее то, что Тамир пребывал в бешенстве! И теперь он обратился не ко всем, а лично к матери:
— О том, что эти две — законченные дуры, мне известно давно, — процедил главнокомандующий. — Но ты!!!
Тетушки подобного заявления никак не ожидали — шокированно выпучили глаза. А Дилара вздрогнула и внезапно залилась сильным румянцем. Она даже открыла рот в намерении ответить, но Тамир слушать не желал. Вместо этого повернулся ко мне и опять вздохнул, явно пытаясь обрести утраченное равновесие.
Секунда, и выражение его лица смягчилось. Муж сделал полшага навстречу и, чуть наклонив голову, спросил:
— Эсми, этот прием… ты хочешь, чтобы мы остались? Или, может быть…
Тамир замолчал, а я, разумеется, кивнула. Потом добавила вслух:
— Пойдем.
Хотела соскользнуть с подоконника самостоятельно, но муж учтиво подал руку. И только теперь, ощутив тепло его ладони, я поняла, что ситуация меня все-таки задела. Это в самом деле было очень неприятно.
— Тамир, — наконец ожила Дилара. — Послушай…