Отрицательно качаю головой.
— Кейс. Остальное потом.
Телохранитель отдал требуемое и отошёл в сторону, пропуская нас.
Аверин уложил мою руку на свой локоть. Мы двинулись вперёд.
— Филипп крайне неразговорчив. Он у тебя работает помощником уже больше семи лет, но я едва помню его голос.
Хмыкнула. Помощник — это очень уменьшительно.
— Боже, Герман, ты сам, можно подумать, душа любой компании и хренов "декламист" стихов.
— Мне можно. У меня на случай словесных поносов у клиентов есть ты.
— Вот. Теперь представь, что меня нет. Аверин, пришла пора учиться разговаривать с народом простым языком, а не взглядами сквозь них.
— Вика, ты, кажется, сегодня переутомилась. Такую хрень понесла.
— И семью заведи. Я серьёзно. Хватит прятать свою задницу на печке у любовниц.
Герман смотрел на меня дико и удивлённо, а я …. Мне хотелось помочь ему в последний раз. Он шикарный мужик… надо просто в него вглядеться. Там под толстой шкурой бизона явно что-то есть. Просто именно мне не судьба туда добраться.
— Бессердечная, давай поговорим завтра. Утром. Я тебе позвоню. Мы всё обсудим.
На улице, несмотря на позднее время и начало осени, было безумно тепло и безветренно.
— Нет. Не обсудим. Я завтра улетаю в командировку. Вернусь в понедельник.
Мы почти дошли до машины, когда мой отказ огласил парковку и звонко отскочил от асфальта.
— Вика…
— Герман, я просто хочу, чтобы ты жил полноценно. Без вынужденной кастрации.
Мы оба не торопились сесть в машину. Я никогда не лезла в его личную жизнь, так как и в свою никого не пускала. Но теперь он её часть.
— Но, естественно, решение только за тобой.