Нас зажали. Вторая машина с охраной лежала на боку в отдалении куском металлолома и славно горела. Часть выживших прячась в узких подворотнях небольшой улицы вели обстрел и пытались подойти к нам. Наш водитель даже не вышел из машины, не пережив подрыва тачки. Хорошо, что моего помощника почти не тронуло.
— Оружие? — хрипло гаркнула я Филиппу, что вместе с Германом изображали живую стену передо мной.
— За поясом ствол.
Дёрнула оружие из-под пиджака левой рукой и сморщилась от острой боли в плече.
Приложила пальцы к чёрной ткани платья. Кровь. Зацепили, суки.
Вид собственной крови вызвал прилив сил и желания мести. Переложила оружие в правую руку, и сняла предохранитель. Воевать так воевать.
Огляделась вокруг, чтобы найти куда нам можно спрятаться. Машина, что служила нам в данный момент единственным щитом, долго не продержится.
Мои мужчины не отрывали взгляда от периметра, боясь пропустить перебежчика и заодно обстреливали самых активных, что как тараканы от дихлофоса лезли во все стороны.
А места не было. Ни хрена не было!
Вот этот пятачок между тачкой и стеной и нас трое в братской могиле.
От бессилия слепая ярость заполняла меня, лишая всех чувств, кроме одного-мести. Я хотела умереть достойно, а значит и с собой прихватить побольше этих уродов.
— Фил, давай подпустим их поближе, и взорвётся к херам тачку.
— Нас зацепит, — прорычал Герман вместо моего помощника.
— Да, но их сильнее. Вот тут сливная ниша. Укроемся в ней. Помнишь, Филипп, отец нам рассказывал…
— Помню. Давай.
— Вы оба рехнулись?
Герман посмотрел зверем на нас и снова на противников.
— Аверин, прикрой меня. Я всё подготовлю.
Он прикрывает, не забывая между делом материться. Отборно.
— Боже, Гера, не знала, что ты так подкован … в русском матерном. Одни перлы.