— Аверин, ты у меня ещё расписку возьми, что никогда и ни за что, подписанную моей кровью.
Я психовала, но лишь от того, что этот гадёныш тянул время. Меня уже едва не трясло от возбуждения, а он всё приоритеты расставлял. Можно подумать, сам евнухом при монастыре до меня жил.
— Думаю, будет просто достаточно твоей росписи в свидетельстве о браке.
И он сразу насадил меня на два пальца, что если и были какие-то возражения «против», то теперь мне стало не до них.
В нетерпении дёрнулась вперёд, насаживаясь ещё глубже. Прикрыла глаза, чувствуя как теряю связь с реальностью. Прижалась губами к своему единственному маяку в этом шторме эмоций.
— Я сам, Бесёнок, не напрягайся, — скомандовал Герман, разорвав наш поцелуй.
Вытащил руку из трусиков под аккомпанемент моего досадного стона. Развернулся нас, лёг на спину вдоль дивана и согнул ноги в коленях.
— Откинься назад, Вик, и расслабься.
Я упёрлась спиной в его колени, наблюдая за ним из под приоткрытых ресниц. Герман достал из кармана домашних штанов небольшой складной нож.
— Значит, всё-таки кровью подписаться? — прокомментировала я, но дальше замолчала, обжигаясь о тёмный взгляд Аверина.
ТАК на меня смотреть мог только он. И не разрывая наших взглядов Герман собрал ткань трусиков в комок и подвёл под него лезвие.
Я задохнулась от остроты ощущений, чувствуя холод металла нежной кожей лобка.
— Только не дёргайся, а то я тебя пораню.
Обещала же быть послушной девочкой, поэтому стараюсь сидеть спокойно, но всё равно, когда он разрезал белье и откинул нож вместе с трусиками на пол, продвинулась всем телом вперёд.
— Бес, не дергайся, а то закончим раньше, чем ты кончишь, — угрожал Аверин, но зная его упёртость, то лучше послушаться. — Ноги не своди.
Он снова неспешно провёл по клитору. Я же почувствовала как стала мокрой и как меня начинает потряхивать от возбуждения. Моё состояние требовало немедленных действий. Выпрямилась и уселась промежностью на его пах.
— Вика!
— Я уже не могу терпеть!
— Я и вижу, — он вернул меня в исходное положение. — Больше не вставай.
От мужского голоса завелась ещё больше, поэтому просто потёрлась промежностью о его неприлично выпирающий бугор, оставляя мокрые пятна на серой ткани штанов.