Собственничество?
Поддернув платье, она села лицом к лицу и посмотрела ему прямо в глаза. В родной синеве не было гнева, а что-то другое. Зовущее. Балдея от того, что чувствовала его желание, Вера подалась вперед и прошептала.
— Ты просил «ух».
— Да. И ты меня уела. Об тебя только ленивый не сломал глаза. Но ты моя.
— Твоя. Я не пыталась тебя «уесть».
Ловкими пальцами он расстегнул молнию на боку, пробрался под платье и коснулся чувствительной груди. Громкость им сегодня противопоказана, пришлось прикусить губу. А потом и его слегка куснуть. Чтобы не забывался.
— Значит, я сам себя поимел. Хотел это сделать прямо там, возле стола с закусками…
Комната резко крутанулась. Воздух выскочил из легких. Под голой спиной ощущалось велюровое сиденье, а под ягодицами — ладони Сережи. Кричать нельзя.
— Се… ре…
Не останавливается. Вера вцепилась ему в волосы, и он наконец оторвался от нее.
— Пожа… ста. Мне сложно… не кричать, — прошептала Вера и указала глазами на дверь, за которой спала их дочь.
— Краснеешь. Такая бесхитростная и понятная.
— Совершенно понятная? — с легким вызовом спросила Вера.
— Мне — да.
— Приведи пример.
— Сегодня ты с завистью смотрела на Рину.
— На кого? — переспросила Вера, хотя интуиция подсказывала, что речь о той блондинке.
— На стерву в брючном костюме.
— Чему я завидовала?
— Она была как рыба в воде. А ты тушевалась и хотела платье поскромнее. И совсем зря. Если надо, я сотню раз скажу, что ты обалденная и красивая.