Как хорошо дома.
Как плохо дома.
Ее ли это дом?
Бросил ли ее Сережа?
— Я заберу Лину.
Сквозь температурную толщу пробился голос мужа. Кисельные мышцы не слушались. Тяжеленная голова с трудом оторвалась от нагревшейся подушки. Смысл Сережиных слов обжег, и Вера села, несмотря на протесты бескостного организма. Заберет?!
— Что?! — прохрипела она со сна.
Фокус настроился. Стоявший на входе в гардеробную Сережа расправил воротник и принялся застегивать пуговицы. Куда-то собрался. Свеженький.
— Ну да, с собой на работу. Сегодня воскресенье.
— Что ей делать на заводе?
К нему-то вопросов не было. Производство не знало будней.
— Не в цех, конечно. Администрация в другом здании, если не помнишь. Меня с пятницы ждет неподписанная стопка. До завтра надо разобраться. Приедет мой юрист, вместе разгребем.
Он подошел к постели и положил ладонь Вере на лоб. Тело снова взбунтовалось: вздрогнуло, отшатнулось. Сережа не заметил ничего необычного. Даже улыбнулся.
— Вчера была горячее. Как себя чувствуешь?
«Сказала бы я тебе!»
— Не поняла еще.
— Отдыхай. Внизу Мария Степановна. Только не давай мазать тебя сметаной. Нет от нее никакого толку.
Смотрел при этом как обычно. С заботой, с привычкой. С привычной заботой? Будто все нормально. Но она знала, что вчера был с другой. Как у них с Риной до этого дошло?
Сережа закончил одеваться, шагнул к двери, чтобы выйти из спальни, а у Веры вдруг подвело живот и стало холодно. Несмотря на то, руки, спину и лоб жгло, внутри растекалось что-то ледяное. Страх одиночества.
— Постой!