— Да, — прошептала я в ответ, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло.
Его пальцы аккуратно расстегнули первую пуговицу, затем вторую… С каждым движением его рук ощущение дрожи в груди и животе возрастало, а внутри нарастало волнение и предвкушение чего-то долгожданного. Он делал это так внимательно и трепетно, словно боялся, что любое неосторожное движение может разрушить хрупкий момент. Когда его пальцы добрались до последней пуговицы, я уже едва дышала от волнения. Он распахнул мою блузку, и его взгляд скользнул по моему телу, задерживаясь на мгновение на моих глазах. В его взгляде я увидела столько любви и страсти, что я почувствовала внезапный прилив тепла, распространяющийся во все стороны. Он снова притянул меня к себе и нежно поцеловал. Это был уже не просто поцелуй, это было признание в любви, клятва верности и обещание счастья. В этот момент я поняла, что готова отдать ему всё, что у меня есть, без остатка.
Затем он отстранился на мгновение, его глаза смотрели на меня с нежностью и обожанием. Он медленно снял с себя рубашку от пижамы, и перед моим взором предстало его аккуратное, накаченное тело. Я не могла оторвать от него глаз, он был настолько красив и желан. Его торс был безупречен: широкие плечи, рельефные мышцы груди и пресса, загорелая кожа, покрытая лёгкой испариной. Я видела каждую линию его тела, каждое движение его мускулов. Он был воплощением силы и красоты, мужественности и чувственности. Он снова притянул меня к себе, и наши тела соприкоснулись.
Он вдруг подхватил меня на руки, словно я была невесомой, и понёс меня в спальню. Я обвила руками его шею, прижимаясь к нему как можно ближе. Он нёс меня осторожно и нежно, словно хрупкий бокал. Его руки были сильными и тёплыми, а его дыхание было ровным и спокойным. Я чувствовала себя в полной безопасности в его объятиях. В спальне было темно и тихо, лишь остатки дневного света проникали сквозь плотно задёрнутые шторы, создавая таинственную и романтическую атмосферу. Он опустил меня на кровать, покрытую мягким шёлковым бельём, которое приятно скользило по коже. Он навис надо мной, его глаза горели от страсти, и я видела в них отражение своего собственного желания. Его лицо было близко, и я чувствовала его тёплое дыхание на своём лице. Он смотрел на меня так, словно я была единственной женщиной в мире, и я знала, что этот день будет незабываемый.
Его глаза изучали каждую мою черту, словно он пытался запомнить меня навсегда. Я видела, как его зрачки расширяются от желания, и моё сердце начинало биться быстрее. Он наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание на своих губах. Он был так близко, что я закрыла глаза, готовая к его поцелую. Его губы коснулись моих губ так мягко, словно он боялся меня разбудить. Но это было только началом. Поцелуй становился всё более страстным и глубоким, и я отвечала на него с той же интенсивностью. Мы целовались долго и жадно, словно пытались наверстать всё то время, что были не вместе. Его руки начали исследовать моё тело, лаская мою кожу сквозь одежду. Я чувствовала, как по моему телу пробегают мурашки от его прикосновений. Он раздевал меня медленно и аккуратно, словно я была самым драгоценным сокровищем в мире. Я отвечала ему тем же, помогая ему раздеться. Когда мы остались обнажёнными, он снова посмотрел на меня своими горящими глазами, и я поняла, что сейчас произойдёт нечто волшебное. Он прикоснулся к моей коже своими губами, начиная с шеи и опускаясь всё ниже и ниже. Он был нежен и страстен одновременно, и каждое его прикосновение вызывало у меня волну наслаждения. Я стонала от удовольствия, не в силах сдержать свои эмоции. Он стал моим богом, моим любовником, моим всем.
ГЛАВА 13
За окном бушевала ночь, черная, как смоль, и полная ярости зимнего ветра. Он выл и завывал, словно дикий зверь, рвал голые ветви деревьев, что были под нашими окнами, и те, скрипя и издавая стоны, молили о пощаде. Снег хлопьями, как битый хрусталь, бил в стекла, заметая все вокруг белым саваном. Мы лежали в его постели, прижавшись друг к другу, словно два потерявшихся в лесу путника, ища спасения от холода и тьмы. Толстое шерстяное одеяло, пахнущее его одеколоном — терпким и немного пряным, как сам Костя, — укрывало нас с головой. Я чувствовала тепло его тела, его дыхание, ровное и спокойное, согревающее меня изнутри. Его рука, сильная и нежная одновременно, гладила мои волосы, перебирая пряди одну за другой, словно он искал в них что-то важное, что-то, что принадлежало только ему. Я закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением, и слушала, как бьется его сердце — теплое и надежное, как маяк в этой зимней буре. Оно билось в унисон с моим, создавая мелодию любви и спокойствия, такую необходимую в эту ночь, полную тревоги и неопределенности. Костя нарушил тишину, его глаза блеснули лукаво в полумраке:
— Знаешь, я иногда специально включал музыку, зная, что она тебя раздражает, — признался Костя, его голос стал более тихим и откровенным. — Мне нравилось лежать, думая о тебе и представлять, как ты сейчас злишься и вот-вот придешь ко мне. Мне хотелось, чтобы ты была рядом.
Я улыбнулась, вспомнив, как несколько раз действительно хотела ворваться к нему и высказать все, что думаю о его музыкальном вкусе.
— А я в это время мирно засыпала под эту музыку, — призналась я с невинным видом. — И даже не подозревала о твоих коварных планах. Мне было так спокойно, когда она играла, что я просто отключалась и засыпала, не обращая внимания на твою музыку.
Костя посмотрел на меня с удивлением и нежностью.
— Неужели? — спросил он. — А я думал, что ты ее терпеть не можешь.
— Терпеть не могла, — подтвердила я. — Но в то же время она меня притягивала. Как будто между нами была какая-то невидимая связь, которая соединяла нас через эту музыку.
Костя притянул меня к себе и поцеловал.
— Ты самая удивительная девушка на свете, — прошептал он и добавил с хитрой улыбкой. — Я даже дверь не запирал. Все ждал, когда ты ворвешься, как разъяренная тигрица. Мне хотелось увидеть тебя такой смелой, решительной и немного злой. Но ты не приходила.
Мы рассмеялись, и я почувствовала, как между нами возникает еще большее притяжение. Его признание было таким неожиданным и забавным, что я не могла не улыбнуться. Мне было приятно осознавать, что он думал обо мне.
— Но меня всё равно мучает вопрос. Неужели ты такой заядлый тусовщик или это как-то связано с клубом? — спросила я, вспомнив, как недавно музыка, доносившаяся из его квартиры, играла в тот вечер в «Капкане».
— Да, ты права, все эти «тусовки», как ты говоришь, связаны с клубом, — ответил Костя, немного помолчав. — Я купил эту квартиру для встреч с коллегами, чтобы обсуждать концепции развития «Капкана», тщательно подбирать музыку для вечеринок. Эта квартира, так сказать, офис, где более-менее спокойно. Акустическая система здесь, кстати, одна из лучших в городе. Именно поэтому музыка иногда бывает громкой. Здесь мы можем работать, не боясь, что нас кто-то услышит или отвлечет.
— А тебя не волновало то, что ты мешаешь соседям, то есть мне? — с упреком спросила я.
— Волновало, конечно, — признался Костя. — Но когда я покупал эту квартиру, меня уверяли в звуконепроницаемости стен. Оказалось, всё совсем не так. Поэтому я решил продать её, но потом встретил тебя и… остался здесь жить. Ты изменила все мои планы.