— А меня, дочь главы клана, похищать, значит, можно? — взбеленилась Марина.
— Дочь главы клана никто не посмеет тронуть. Это табу! Всем это известно.
Марина манерно закатила глаза. Как же сложно доносить суть, когда мыслишь другими мерилами.
— Почему ты никогда меня не слушаешь?
— Потому что ты ничего не смыслишь в политике, — незамедлительно ответил граф.
— А у тебя просто нет сердца! И я для тебя — только фигура на шахматной доске, которой удобно прикрываться, когда тебе грозит мат!
Граф сокрушённо покачал головой и опустил только занявшуюся сигару в бокал с коллекционным односолодовым виски. Зря он не отложил этот разговор. Ужинать в таких условиях просто невозможно.
Тимирязев-старший вышел из-за стола и взял дочь за кисти рук.
— Ладно. Допустим. Какое это имеет отношение к твоему поведению?
— Прямое! В тот день из-за меня пострадал невиновный человек! Он, как ты говоришь, «ничего не смыслил в политике», и из-за своего благородства, не знаю, или глупости, влез в твои разборки. А потом его отправили в Бастион!
— Я напомню, что у тебя скоро помолвка с виконтом Караченцовым. Это взаимовыгодный брак. Все леса к северу от Томска принадлежат его роду. С чего вдруг этот Пугачёв стал тебе интересен? Наверное, даже сам Шувалов не вспомнит его фамилию. Да он и не знал — всю грязную работу за него обычно делают пешки.
— Вот, пожалуйста, не надо сейчас про больное, — девушка выставила вперёд руки. — Я видела Пугачёва. Сегодня вечером. В Клубе выдающихся охотников.
— Ооо! Что ты забыла в этом сборище хвастунов? Там же кого только нет, с открытием границ. А если опять покушение?
— Покушение на дочь главы клана? Ты чего, папа? Это табу, и все об этом знают! — Марина не удержалась, чтобы не уколоть отца его же оружием.
— Ты забываешься, — граф выпустил руки дочери и отошёл к окну.
— Я-то как раз ничего не забываю! Пугачёва арестовали в самый разгар вечера. Его обвинили в каком-то убийстве.
— Ну так и поделом. Убийцам место в тюрьме, — отрезал граф.
— Ты сейчас серьёзно? Забыл, как сыск штопает дела? Там всё заранее было спланировано. Как в спектакле. Даже здание окружили. Не удивлюсь, если в этом замешан Шувалов.
— Какой ему от этого прок? Привлекать такие силы ради какого-то там мальчишки.
— Он окунул тебя в грязь! Как ты этого не понимаешь⁈ Теперь все знают, что в вашем споре последнее слово всегда за Шуваловым, а граф Тимирязев как обычно предпочёл отмолчаться.