На какое-то время я выпала из реальности.
Не знаю, сколько его потребовалось, но мне вдруг почудилось, что я чувствую прикосновение к своей руке.
На лоб легла холодная ладонь.
– … самая последняя нида выбрала не меня. – Голос Дориана было невозможно не узнать. Я затаилась. – Да мне и не хотелось перерождения. Дать жизнь ребёнку, чтобы он прочувствовал на себе все ужасы бессмертия?
«Ох! Кажется, меня, точнее моё бессознательное тело удостаивают знания сокровенной тайны!»
– … я настолько ненавижу свой долг, что ни за что не обреку ребёнка даже от чужой женщины на эту тяжкую ношу. А потом появилась ты… такая маленькая и смелая… и… – Дорох запнулся. Я испугалась, что он остановится, но пара глубоких вдохов, и страж Арконы продолжил. – Знаешь, на одном из дагальских балов Маша рассказывала о ваших вымышленных вампирах. Та твоя эмоциональная речь о литературе и фильмах не была для меня новой. Вы с Ефремовой в чём-то похожи. Единственное отличие – ей как раз нравился Эдвард Каллен. А я… хкм! – Дориан с горечью фыркнул. – А я его, признаться откровенно, ненавижу. Знаешь, почему? Ужасно ему завидую. И могу сказать тебе сейчас откровенно: если бы я мог, я бы сделал тебя бессмертной любыми способами! – Горячее дыхание вампира коснулось щеки. Я замерла, ошарашенная этим признанием. – Я слишком эгоистичен для благородного жеста с выбором, Аня… никогда не смог бы отступиться, если была бы возможность сделать тебя своей. – Казалось, я на духовном уровне чувствую боль и растерянность этого всегда одинокого мужчины. Мне оставалось только благодарить небо, что я не в себе и не могу сама себя выдать. – Но таких возможностей нет. Я не имею права рушить твою новую жизнь. Следует держаться от тебя подальше. Ты проживёшь отличную жизнь с достойным мужчиной и кучей детишек от него. А я буду…
Голос Дориана понизился до едва слышимого шёпота, волнуя.
Я пыталась прислушиваться, но голова снова разболелась.
А потом я внезапно заснула.
«Что со мной? Где я?» – Это были мои первые вопросы, когда, моргнув, я уставилась в потолок. Точнее в фиолетовый полог поистине царского ложа.
– Госпожа… – тихо ойкнула приставленная ко мне горничная, подскакивая с кресла. – Вы пришли в себя! Какая радость! Сейчас скажу его Темнейшеству!
– Кому? – Не успела я сесть, как меня повело в сторону. Пришлось лечь обратно на подушку.
– Ой! Магистр говорил о последствиях, но потери памяти среди них не было, – не на шутку взволновалась рыженькая девчушка.
В голове плясал такой калейдоскоп информации, что даже быстрая речь горничной вызвала тошноту.
– Тихо, – попросила я прислугу, с удивлением принимая её положение, шедшее в разрез с моим земным воспитанием и полным неприятием крепостного права. – Подай воды… пожалуйста. – Мешанина из противоречий, казалось, прямо сейчас сражается внутри моей черепной коробки, отдавая болезненными ударами по голове. – И принеси экстракт эхинацеи. – Сказала и удивлённо вскинула брови, не понимая, откуда эта информация всплыла. А потом разморозилась, вспоминая: ужин… неловкая беседа с Дорианом, появление белошвеек, а потом магистра Зендиана и его жены Мерионы. Жуткие последствия от артефакта знаний… а потом полный провал и тупая боль в висках. – Да. Экстракт эхинацеи. Он прекрасно снимает головную боль.
– Сейчас, госпожа…
Поднявшись, по стеночке дошла до ванной комнаты и освежилась, чувствуя потребность в утренних процедурах.
На мне свободно болталась ажурная сорочка. Довольно откровенная. Кажется, именно о такой я вчера просила мадам Силверт, которая была потрясена до глубины души моим смелым рисунком.
От воспоминаний голова разболелась.
Чувство, что я никак не могу добраться до главного, тревожило.