– Валентайн Альгор темный. Его будущая супруга, насколько я понимаю, тоже носительница темной магии.
– Азарта, – Женевьев обошла стол и приблизилась к ней, – вы сейчас говорили о совершенно других вещах. Внимание и интерес к ребенку ни коим образом не определяется цветом магии и ее направлением или количеством. Если сомневаетесь, проверьте, не отказывайте, но и не форсируйте события. Наблюдайте. Присутствуйте на их встречах, это обязательное условие по протоколу перед усыновлением или удочерением, поговорите с Элией – о том, что чувствует она. И доверяйте себе, потому что ваш опыт бесценен. Я, да и весь остальной совет попечителей, целиком и полностью вам доверяем.
Женщина улыбнулась.
– Да. Да, пожалуй так и я поступлю. Просто немного придержу этот процесс, чтобы не расстраивать Элию. Девочка очень хочет семью, но…
– Но она достойна того, чтобы быть любимой дочерью, а не демонстрацией чего-то кому-то, – произнесла Женевьев.
Женщина кивнула. Они попрощались, и Женевьев направилась к воротам. Пока еще было не сильно холодно, пока осенняя, а затем и зимняя непогода не захватили Хэвенсград в плен дождей и снегов, хотелось прогуляться пешком. Тем более что квартира, где она сейчас жила, была гораздо ближе родительского дома.
Из которого недавно принесли вести. Отец требовал, чтобы она вернулась домой: негоже наследнице будущего тэрн-арха жить в одиночестве непонятно где. Он даже якобы готов был смириться с ее работой в академии Драконова, но верилось с трудом. Стоит ей переступить порог, как все начнется заново. Нервотрепка, наставления о том, что она не должна работать и вообще должна сидеть дома, читать книги и ждать будущего мужа, пока на нее не снизойдет сия благодать, как длань Тамеи.
Интересно, как бы отец отреагировал, если бы узнал, что случилось на островах?
Женевьев представила, как багровеет его лицо, и, не сдержавшись, хрюкнула. По привычке прикрыла рот рукой, стирая этот полупридушенный, совершенно не аристократический смешок. Которого, к счастью, никто не услышал: ворота перед ней, благодаря артефактам, распахнулись автоматически, а улицы уже были полупустыми…
– Магистр Анадоррская.
Его голос прозвучал так неожиданно, что Женевьев споткнулась и чуть не растянулась прямо на улице перед приютом. Если бы Лорхорн ее вовремя не подхватил.
Ее окатило ароматом его парфюма, каким-то пряно-острым, горячим. На мгновение лишая способности мыслить здраво, потому что если раньше это были всего лишь воспоминания, то сейчас она словно снова оказалась в плену той ночи. В его объятиях. Как ни странно, это же и подстегнуло, Женевьев резко освободилась из его рук и довольно холодно поинтересовалась:
– Что вы здесь делаете, адепт Лорхорн?
Он словно и не заметил ее холодности.
– Ловлю вас. – Почему-то рядом с ним она переставала быть той Женевьев, которая непременно отшила бы этого дерзкого мальчишку. Вот только теперь проблема заключалась еще и в том, что после их разговора в кабинете она уже не воспринимала его исключительно как адепта, и это сводило с ума.
– Я имела в виду, вы должны сейчас быть в Академии, – стараясь сохранить дистанцию магистр-адепт, которая рассыпалась, как песочный замок, произнесла Женевьев. – Порталы запрещены.
– У меня есть личное разрешение ректора Эстре. Получил его только сегодня. – Лорхорн протянул ей упакованный в красивую бумагу сверток. – А это вам.
Сверток оказался роскошным букетом. Настолько роскошным, что простому адепту позволять себе такое наверняка было накладно. Учитывая, сколько магии требуется для занятий… и не только. Первым порывом было отказаться. Чтобы он никогда больше не приходил и не приносил таких букетов. Так и следовало поступить, но Женевьев не смогла. Как не смогла сдержать странный вздох, когда букет перекочевал в ее руки.
Ей нравились цветы. Она всегда их любила, и Сезар присылал ей букеты пачками. Одни увядали, он присылал новые. На ее рожденье всегда было море цветов, по любому ее щелчку пальцев всегда были цветы, но никогда еще ей не дарили столь дорогих подарков. Никогда ради нее не получали разрешение на порталы. Никогда…
Женевьев остановила себя на этой опасной мысли.