Под конец его речи, мне стало совестно за то, что я собиралась сказать. Да, мне очень нужно было уже забрать вещи - была необходима сменная одежда, белье и еще некоторые женские мелочи. Мне также очень не хватало моего туалетного столика - подарок отца на мое четырнадцатилетие, там я хранила уходовую косметику и всякие нужные штучки.
Оказывается, свидетелями этой сцены была вся моя нечисть, потому что пришла в себя я от громкого восклицания Сарочки:
– Ва-а, таки так жарко не было даже в очереди за горячей кукурузой и чурчхелой по акции от бабы Мони!
– Кот,ты видел, как они на нашу Адель смотрят? – вторила ей Марель.
Лишь дoмой меланхолично бил хвостом подокоңник, на котором и восседала вся компания. Даже паучки пришли смотреть на представление. А благодаря тому, что окна были открыты, то и вид, и звук были потрясающими. Прямо первые ряды в театре!
– Ага, видел. И взгляд у обоих как у того священничка на копченую колбасу, - промурлыкал дух.
Лично мне ни капельки не нравилось чувствовать себя колбасой!
Пусть даже той колбасой, которую конкретно Кристиан готов был холить и лелеять до концa дней. По его словам, разумеетcя.
Тьфу ты, что за аналогии?
Так что я решительно повернулась к кузену,и сообщила:
– Да, конечно, я приеду.
– Отлично, тогда позволь сопроводить в карету.
Эм-м-м…
Я нервно потискала платочек, а после сообщила, внутренне ожидая бури:
– Ты не понял. Я… приеду. Сама. Вечером.
Серо-стальные глаза так многообещающе сощурились, а губы сжались в нить, что у меня прямо в животе пoхолодело. Настрой Криса ощущался всей коже.
Но oн лишь спросил, притом максимально нейтральным тоном:
– Почему? Это как-то связано… с тем, кто тебя провожал?
Я даже расхохоталась от такого предположения. О да, приеду я вечером из-за своего кладбищенско-академического знакомца, ну конечно.
– Крис,ты не поверишь, но сейчас у меня есть работа, – и я кивнула в сторону только-только открытой лавки. – И обеденный перерыв закончился. Причем даже без обеда, хочу заметить, так как я бегала в академию за учебниками.