Ответил другой паук, снизив голос:
— Трудовой договор!
— И регистрацию, — обиженно проговорил третий.
— А ещё сказал, что понаехали, — снова первый. — А мы не ехали никуда! Мы тут живем, сам он понаехал!
Вот же… управленец! За столько короткий период довести Марель и обидеть моих паучков, это ведь надо уметь!
Я была полна праведного гнева, когда ворвалась в свой кабинет. А на пороге застыла, пребывая в основательном шоке.
Глава 8.2
Первое, что я отметила, это папки. Просто огромное количество, подписанные и сложенные стопочкой по датам и алфавиту. На полках, в шкафчике, на полу… Будто к нам переехал весь архив королевской библиотеки!
А один внушительный свиток был раскрыт на столе перед управляющим, и на нем господин Быстрик делал заметки.
— Кем вы работаете, уважаемый? — спросил мужчина у поджавшего под себя лапки паучка, ошарашенного происходящим.
— Ну… так, помогаю по дому, — пробормотал он.
— Значит, пишу разнорабочий.
Заскрипело перо.
Я кашлянула, привлекая к себе внимание. Господин Быстрик, не поднимая головы, проговорил:
— Я занят, как закончу, то позову вас, — и как ни в чем не бывало продолжил: — Ваше место рождения и постоянное место жительства?
И это стало последней каплей моего терпения, потому что… Жалко паучка. Я вообще за месяцы жизни в лавке полюбила всех ее жителей. Они все замечательные, с разным характером, но самые лучшие и заботливые. И обижать их я не позволю.
— Господин Быстрик, что вы вообще творите? Как связан внешний документооборот лавки и нечисть, проживающая в ней? К чему эти притеснения? — мой голос зазвенел в тишине помещения.
— Или сейчас вас притесняю я, или чуть позже — налоговая и трудовая инспекция. — ответил мне выделенный инкубом управляющий и негодующе потряс одной из папок. — Мисс, у вас в лавке больше сотни нелегальных рабочих! У них ненормированный график и отсутствуют документы! Да такого беспредела сейчас даже на стройках нет!
Только один нюанс управляющий не учел — мои рабочие по всем пунктам нелегальные, потому что нечисть вне закона. Ну, кроме немногих представителей, которые служат Ордену. И все заполненные им бумаги не пригодятся. Ну разве что для того, чтобы развести костер, на котором меня и сожгут, если широкая общественность узнает об обитателях лавки.
— Я понимаю, но прошу вас умерить пыл, — вздохнув, проговорила я. — Моя нечисть не привыкла к давлению. Они у меня нежные и ранимые, и я их не считаю рабочими. Они мои друзья.