Я вдохнула поглубже и увидела в голове четкую картинку. Она болью рвалась из самого сердца. Это было начало всему. Моя боль смешалась с болью многих девушек до меня. Я зажмурилась, а потом распахнула глаза. На площади вместо каменной кладки появился большой пласт земли, а за ним обрыв. На краю стояла девушка. Тоненькая, как колосок. Ее одежда развевалась на ветру, ее страдания вытекали из глаз потоками горестных слез, ее руки дрожали, а распущенные волосы время от времени хлестали ее по лицу. Никогда прежде я не видела ничего более трогательного. Сердце сжалось. Я знала, что это была Омелия.
Маги и люди, заметившие происходящее, замерли. Демон тоже сложил крылья и притих. Пламя, созданное им, уменьшалось.
Я вновь посмотрела на девушку у обрыва, а потом выпустила новую волну своих чувств. Рядом с Омелией появилась еще одна девушка. Эта была повыше и покрепче, но ее боль, словно отражение, повторяла муки Омелии.
– Много сердец разбила неразделенная любовь, – сказала я. – И не все смогли с этим жить.
Девушек становилось все больше, пока на обрыве не появилась сестра владыки. Я узнала ее по огненным волосам. Охерон не сдержал вскрика. Он смотрел на сестру и не верил глазам. Его боль ничуть не стала меньше за прошедшие двадцать лет.
Я освобождалась от эмоций, а плачущие девушки прощались со своими жизнями. Это было ужасное зрелище, но я хотела, чтобы его увидели все. Я хотела, чтобы все знали, на что способно бездействие тех, кто в силах помочь. Ивию убило равнодушие. Остальным девушкам тоже никто не помог.
По мере того как чувства утихали, а демон становился меньше, я обретала способность двигаться. Пламя внутри меня робко становилось белым, а значит, у наследников больше не было власти надо мной. Как только полностью освободилась от демона, я метнула крепкий заряд собственной магии в наследников и владыку. Охерон отразил его, а потом Ориэла сделала выпад в мою сторону, и город вновь погрузился в хаос. Кто-то из магов продолжил тушить огонь, а кто-то бросился в атаку на магов-отступников. Ориэла получила возможность сразиться с Дреем, мне достался Трейо. И началось полное безумие. Огонь и лед сошлись в жестоком поединке. Трейо был сильнее меня, но вновь обретенная магия и еще не погасший окончательно огонь ставили меня на одну ступень с наследником.
Краем глаза заметила, как Ким и еще несколько студентов уводили с площади людей. Я вдруг ощутила, что все происходящее неправильно. Этого не должно было быть. Резко остановилась, чем удивила Трейо, который собирался атаковать, но замер. В голову пришла совершенно безумная идея, и пока наследник пытался понять мои намерения, выставила вперед руки, давая понять, что не нападаю. Я в последний раз призвала остатки своего пламени и каким-то непонятным образом заставила демона истошно зареветь. Все замерли. Это мне и было нужно. Я подошла к владыке:
– Лед и пламя никогда не договорятся, в сражении нет смысла. Все, что случилось, не повернуть вспять. Новые жертвы ни к чему, тем более все эти люди никак не связаны со смертью вашей сестры. Мы все идем на поводу у наших чувств, и я в том числе. Давайте прекратим.
Рядом со мной внезапно оказалась миссис Данфри:
– С помощью магии вы превратили наш город в руины, но мы все равно не откажемся от Зимней стужи.
По толпе магов и людей пробежал ропот.
– Мы не откажемся от многолетней дружбы, ибо верим в нее. Ваши дети призывали подписать жалобу, но никто из нас этого так и не сделал, верно ведь, Морис? Ты не смог убедить ни одного из нас. Мы можем ругаться, жаловаться, ворчать, но это не значит, что мы забываем добро. Маги и их академия принесли нам гораздо больше радости, чем печали. Много раз помогали, лечили, строили, учили создавать нужные вещи, делали наших детей счастливыми. Разве об этом так легко забыть? Разве легко предать друзей в первой же передряге? Нас оберегали долгие годы, но мы и сами кое на что способны. На верность, например.
Слова миссис Данфри разносились по всей площади, а люди постепенно вновь возвращались и вставали ровными рядами за спиной чудесной женщины, чья любовь и преданность вызывали слезы на наших глазах.
– Ни мы, ни маги академии не повинны в вашем горе, – продолжила она. – Оберните свою боль в созидание, а не в разрушение. Вернитесь домой и откройте свою академию, в которой все будут равны, в которой не бросают тех, кто еще не обрел самого себя. Пусть она носит имя вашей сестры. Так о ней узнают все, так вас услышит гораздо больше людей.
– Я, в свою очередь, – выступил вперед магистр Стоттон, – изо всех сил постараюсь сделать все, чтобы перемены наступили. Мы с Отто донесем до магов столицы вашу скорбь, а если они не услышат, значит, глав совета придется переизбрать. Только так, никак иначе. Решать вам, владыка Охерон. Миссис Данфри права, вы можете принести еще очень много пользы вашему народу. Госпожа Эфевия с радостью вам поможет.
– Совет не оставит нас в покое, – сказал Трейо. – Им нужен будет виновный.
– Если мы найдем способ восстановить академии, с пересмотром правил и порядков, само собой, то эту проблему можно будет уладить. Хотя я и не могу гарантировать, – сказал магистр Фергюсон.
– Отпустите уже свою боль, – сказала я. – Освободите и себя, и Ивию. Она не будет спокойна, пока вы ее не отпустите. Вы не предадите память о ней, а наоборот, перестанете терзать ее душу.
Владыка Охерон обвел взглядом людей и магов академии, которые стояли плечом к плечу. В его глазах читалась невыносимая мука. Он опустил руки и посмотрел на детей. Ориэла выглядела растерянной. Она все еще не понимала, что битва закончилась, толком не начавшись. Ее грудь тяжело вздымалась и опадала, руки казались напряженными, будто она в любую секунду готова снова ринуться в бой. Но и в ее глазах я больше не видела агрессии. Возможно, дети Охерона тоже устали от вечной гонки ради мести отца. Трейо дышал неровно, однако оружие опустил. Легкое недоумение было на лицах всех гостей с Огненных островов. Создалось ощущение, будто они потеряли смысл жизни и теперь никак не могли понять, что делать дальше. Я надеялась, что слова миссис Данфри не станут для них пустыми. Если честно, я и сама все еще не отошла от ее пронзительных слов. Наша академия устояла, а многолетняя дружба взяла верх над страхами и эгоизмом. Решение осталось за владыкой Охероном.