— Мисс Хоггарт, я не утомил вас своей болтовней? — прервал он мои размышления, обволакивая мягким голосом.
— Нет, ну что вы, — смутилась я, понимая, что головная боль уже становится невыносимой. — Мне очень нравится вас слушать.
Общество мистера Хардмана было мне действительно приятно, и я бы с огромным удовольствием провела с ним больше времени за приятной беседой, но глаза уже начали искать Артура, а сердце предчувствовать недоброе. Мне очень не хотелось обижать хозяина поместья, который организовал этот прекрасный вечер только ради того, чтобы помочь нам привести Хэксмен-хаус в порядок и начать жить по-человечески, поэтому я решилась продержаться до конца звучащей композиции.
Однако мистер Хардман больше ничего не говорил. Возможно, заметил появившуюся бледность и выступившие на лбу бисеринки пота. Я снова взглянула в его глаза, чтобы извиниться за замедлившийся темп движений, но наткнулась на обжигающий лед. Внутри что-то надорвалось, и зал поплыл перед глазами.
Вокруг все еще звучали музыка и смех, кружили танцующие пары. Вот только утонченные прямые линии новой моды сменились огромными юбками, а современные смокинги превратились в устаревшие фраки. Вместо галстуков появились шейные платки. Вспышка вызвала резкую боль в голове, которой я уже не могла противостоять. Я оторвалась от партнера и схватилась за голову, зажмуривая глаза, а когда открыла, все встало на свои места.
Мистер Хардман смотрел на меня обеспокоенно, но я не успела и глазом моргнуть, как снова оказалась в другом месте и времени. Слышала собственный смех и видела абсолютно счастливое лицо того, с кем танцевала. Красивый молодой мужчина смотрел на меня с обожанием, улыбка заставляла сердце биться чаще. Пораженная открытием, я чувствовала, как сознание мечется в моей голове, которая находилась в прошлом веке. Чудовищные и весьма болезненные ощущения.
— Ты не устала, любимая? — спросил мой спутник, но я не смогла ответить, желая только одного, поскорее вернуться назад. — Оливия?!
И снова пронзительная боль, из носа побежала теплая струйка крови, а в зале вновь передо мной стоял мистер Хардман. Все происходило настолько стремительно, что я не успевала даже ахнуть или хоть как-то разобраться в том, что происходит.
Лицо мецената снова расплылось, и я оказалась внутри какого-то другого дома. Все тот же молодой мужчина, с которым я танцевала в прошлом, смотрел уже не с любовью, а с ошеломительной болью в глазах. Я чувствовала, как из глаз текут слезы, и слышала собственные слова:
— Пожалуйста, прости меня! Я не знала… не предполагала, что так выйдет… Прости, если сможешь… Это все моя вина, только моя! Я отчаянно хотела, чтобы ты сдержал слово и не прослыл лжецом! Я не слушала тебя, не хотела слушать! Меня волновал лишь твой авторитет, твое имя, которое вскоре должно было стать и моим! Прости меня, молю…
— Сейчас уже поздно горевать, Оливия! Я не смог убедить тебя, и судьба развернулась именно к этой точке развития событий. Я знал…
Внезапный грохот заставил молодого мужчину вздрогнуть. Он молниеносно схватил сумку и плащ, протянул их мне и потащил за собой в другую комнату.
— Беги, Оливия! Беги и не оглядывайся! Ни за что не оглядывайся! Беги как можно дальше от столицы, спрячься. И помни, береги кольцо! Самое главное — береги кольцо!
Я чувствовала, как мое сердце разрывается от боли, слезы застилают глаза, а горестные всхлипы мешают говорить.
— Береги кольцо! — повторил он и буквально вытолкнул меня наружу.
Я оказалась на заднем дворе, но почему-то уйти сразу не смогла, прильнула к окну, наблюдая за тем, что происходило в доме. Выломав дверь, в комнату ворвались четверо мужчин и сразу же устремились к его хозяину. Я зажимала рот рукой и скулила в ладонь, наблюдая за тем, как они забивают его до смерти, поочередно расспрашивая о чем-то. Но вот один из них отбросил бездыханное тело и заметил меня. Взвизгнув, я бросилась прочь, а потом Чепстон-хаус снова впустил меня в свой бальный зал.
— Артур! — пробормотала я. — Где Артур?
— Я здесь, — подоспел инспектор.
Аддерли быстро подхватил меня под руку и поспешил вывести из зала, стараясь не привлекать лишнего внимания, хотя казалось, что моя истерика должна была буквально приковать ко мне любопытные взгляды.
— Артур! — рыдала я, цепляясь за отвороты его смокинга и преодолевая немыслимую боль. — Боже мой, Артур!