– Весь свой род, сколько его есть.
– Весь свой род, сколько его будет.
– Клянусь кровью князей рода моего, – юноша вдохнул поглубже, – я – Александр Чард, сын Гиозо Чарда и Ксиллы Чард, урожденной Толнай.
Во время этого ритуала назывались только настоящие имена, никаких титулов. Какое-то время ничего не происходило, отчего занервничали все трое. И так же втроем ощутили изменение. Походило оно на толчок крови в висках, от которого внутри что-то задрожало, полыхнуло, как от глотка крепкого алкоголя. Кора под рукой Сандора сдвинулась, и рядом с его ладонью появился росток еще одной веточки. Она тянулась, тянулась, крепла, выросла до длины в локоть и обзавелась кокетливым цветочком.
Виконтесса уважительно кивнула юноше и, глубоко вдохнув, произнесла:
– Клянусь кровью князей рода моего, я – Шарлотта Имре-Натьярская, дочь Золтана Имре-Натьярского и Эвайны Имре-Натьярской, урожденной Лантос.
В этот раз яблоня не стала делать драматических пауз и вырастила веточку почти сразу, украсив цветком и ее.
Да, никакой маг или ведьма не мог заставить княжескую яблоню изменить ход своего роста, но любой человек, в жилах которого текла кровь князей, мог это сделать. Если не врал. Дерево отзывалось в ответ на важные вопросы или клятвы и не реагировало, если произнесли ложь. Ни магией, ни наукой это действие никак не подтверждалось. И в суде подобное доказательство не приняли бы. Однако старая знать верила в этот ритуал. О нем рассказывали только своим – родне и вассалам с древней кровью. Леа узнала о нем от матери, та – от своих родителей. А вот барон Орманди мог и не ведать о подобном «дикарстве».
Признаться, Шарли оказалась немного уязвлена тем, что их с Сандором веточки выросли практически идентичными, а значит, степень близости к князьям Лета была примерно одинаковой. А ведь в родословной Имре-Натьярских насчитывалось восемь князей и княжон! И это только официально. Получается, Чарды столь же часто роднились с правящей семьей. Но точно не в последнюю пару веков, иначе она бы запомнила. Учили же! Девушка потянулась, сорвала яблоко и, по-простому обтерев его о платье, откусила. Сандор только усмехнулся, сорвал два плода и один из них – покраснее и посимпатичнее – протянул Леа. Считалось, что собирать урожай прямо с веток тоже могли только люди с княжеской кровью. Для остальных – паданцы. Обе девушки оценили жест.
– Если мы выяснили, кто есть кто, то давайте разберем и остальное, – предложила Шарли.
– Я не доказала, – просто сказала Леа, но ее подруга только отмахнулась.
– Итак, рассказывайте, – Шарлотта показательно огляделась. Здесь, посреди сада, никто подслушать не мог, все на виду.
Сандор с Леа посмотрели друг на друга. Девушка пожала плечами. Как правильно поступить, она не знала. Шарли она доверяла, но тайна на то и тайна, чтобы о ней молчать. Однако подозрения от подруги – это плохо. Юноша же давно понял, что эти двое идут в комплекте, хоть и познакомились не так давно. Дружба, родившаяся в студенчестве, зачастую проходит через всю жизнь. И ему отчаянно хотелось, чтобы у него тоже появились такие друзья. Правда, раньше он представлял, что это будут парни. Но, может, так даже лучше.
В конце концов, они с Леа ничего плохого не сделали, а Шарли – точно не убийца. Грудь, судя по декольте, у нее не накладная, а такую не утянешь даже самым жестким бельем. Девушка, конечно, может, оказаться сообщницей, но Сандор в это не верил. Впрочем, если и сообщница, то пусть знает, что они толком ничего не видели.
И он рассказал.
– Вот вы даете, – с завистью выдохнула Шарли.
– Мне теперь кошмары снятся, – поделилась Леа.
– Я тебе настойки накапаю. И теперь ты утверждаешь, что браслет – подделка?
– Правда? – заинтересовался Сандор. – Почему?
– Не тот голос, – пожала плечами Леа и описала свои ощущения.