Обращался он больше к себе, но я встрепенулась.
— О чем речь? — Язык все еще ворочался с трудом.
Глаза, кажущиеся сейчас темными, сфокусировались на мне.
— На нас не нападают, не пытаются отнять драгоценности, хотя, казалось бы, сейчас просто идеальный момент, — пояснил он более развернуто.
Смысл сказанного дошел до меня, и я похолодела.
— То есть предполагалось, что мероприятие опасное?! — Эмоции клокотали, голос невольно сорвался на шипение.
— Именно поэтому я не позвал тебя с собой заранее, — не стал отпираться этот… этот… чокнутый!!! — Но когда ты сама явилась, решил, что будет подозрительно отсылать. За мной могли следить.
Негодование было таким сильным, что меня затрясло. Сильно. Заметно. Да он вообще с головой не дружит?! Чувство самосохранения атрофировалось?! И почему я вечно умудряюсь оказаться не в том месте не в самое подходящее время?
— Я тебя ненавижу, Сано Аржис, — всхлипнула жалобно.
Если бы он еще впечатлился!
— Обещаю, мы это скоро исправим, — проникновенно заверил меня этот… любитель рискнуть жизнью. — Но не здесь и не сейчас. Запихивай блестяшки в сумку и идем домой.
Позволение прикоснуться к прекрасному немного примирило с действительностью. Слишком быстро примирило. И мне было немного стыдно, но руки против воли потянулись к драгоценностям, аккуратно вернули их в бархатный мешочек, потом не менее аккуратно сунули в сумочку. Все поместилось, хотя она и стала подозрительно пухлой.
Тем временем Сано закрывал тайник, чтобы на первый взгляд не было заметно, что мы тут побывали.
Справились мы почти одновременно, так что вскоре покинули кладбище. Сегодня тихое и спокойное.
На выходе стало ясно, почему так.
— Отбой, мы уходим, — бросил Сано, закрывая калитку.
От одного из деревьев отделилась размытая тень.
Внезапно вспыхнувшая догадка заставила почувствовать себя глупо. Так мероприятие не было опасным? Его люди знали и все время находились поблизости? Вот почему их сегодня не было ни видно, ни слышно!
— Проводить, может? — прошелестело со стороны, но распознать, откуда именно, не удалось.
— Сами справимся, — обрубил Сано.