Я скорчилась и сидела тихо, как мышь под веником, прикидывая, видно меня или нет. Решила, что не должно бы. Плита здоровая, а я сижу за ней на корточках. Разве что хвост от юбки торчит. Но он серый, может, сойдет за половую тряпку.
Если сейчас эта сучка меня заметит, то не поленится закончить то, что ей не удалось совершить вчера. А я пока что жить хочу. Желательно с Конрадом.
Но я не идиотка и понимаю: противопоставить гадюке мне нечего. Что из того, что я могу рассчитать защитный купол или вычислить коэффициент надежности следящей системы? Создать ни то, ни другое я не в состоянии. Значит, надо стараться, чтобы она меня не заметила, а попутно каким‑то образом помочь Кону.
Я немного отползла назад и привалилась к стенке. Так сидеть было легче, к тому же, оставаясь в густой тени, я могла видеть то, что происходит в комнате.
Конрад все еще стоял недалеко от двери, вытянувшись во фрунт и сверкая глазами. Судя то потому, что он молчал, не пытался позвать на помощь или применить вербальное заклинание, она не только его чем‑то обездвижила, но и лишила дара речи.
Ни одно из тех заклинаний, о которых рассказала мне Нанни, для этого не годилось.
Что эта гадюка с ним сделала?
Леокадия, красуясь, обошла моего Кона по кругу, осмотрела и томно произнесла:
— Что, мой милый? Ты не рад нашей встрече? А я так скучала по тебе… Где еще найдешь такого дурака, которого так легко обвести вокруг пальца?
У Конрада гневно раздувались ноздри, но сказать он так ничего и не мог. Сучка же продолжала глумиться:
— Ты у меня такой доверчивый, просто прелесть. Хочешь сказать, был доверчивым? Не стоит льстить самому себе: ты не сильно изменился. Ни тогда, ни сейчас так и не понял, зачем ты мне. И надо быть полным дураком, чтобы предлагать мне развод.
Обошла его по периметру, пощекотала за ушком и снова завела:
— Ах, ты не можешь понять, какая мне выгода? Да самая прямая! И даже не одна. Во — первых, вспомни наш договор! Ты не можешь причинить мне зла!
Он замычал так злобно, что я даже удивилась. Леокадия же, казалось отлично понимает издаваемые им звуки.
— А, не можешь напрямую, только косвенно. Меня это устраивает. Достаточно того, что ты не способен ни убить меня, ни просто ударить, запереть в тюрьму тебе тоже не дано, даже свидетельствовать против меня в суде и то не можешь!
Ого! А вот об этом мне никто не сказал. Выходит, он был ограничен в своих действиях против гадины. Теперь понятно, почему он ее не посадил в тюрьму еще когда она была во дворце, почему ловил, но до сих пор не поймал. Это не она такая умная, а он боялся ее поймать. Добоялся.
Знала бы, действовала бы по — другому. Не с Конрадом лясы точила, а боевую ведьму наняла. Та бы была только рада. А теперь могу только смотреть и скрежетать зубами.
Блин, даже этого не могу: стерва услышит!
А она все вертелась вокруг Конрада и мурлыкала:
— Сладкий мой, что ты так хмуришь бровки? Улыбнись, ведь с тобой твоя красавица — женушка! Неужели же ты думал, что я тебя уступлю этой бледной поганке, этой ничтожной девице без капли магии? Не волнуйся, сейчас пойдем в спальню и пролонгируем наш договор.