Азарт

— А как насчет фотки-то? Знакомая физия?

— Незнакомая. Одно скажу: не стоит воду мутить.

— Его половина взбаламутит, мало не покажется.

— А для кого он вкалывает? Для половины. Только бабы бестолковые. Не могла догадаться, что раз заведение исчезло, то и дилер с ним. Одной верёвкой связаны. У него клёвая категория и зарплата под стать. Где найдёт такую? Любой цербер получает в три раза меньше. Парень мечтает иномарку купить. Будет жену отвозить на работу, а дочку — в садик.

— Разве не мог позвонить; на худой конец, эсэмэску домой швырнуть?

— Не мог. Мы счас вне закона и вынуждены существовать бесследно.

— Если супруженция в полицию попрётся?

— Мужу навредит, лишит зарплаты и премии. Менты ни фига не найдут. У нас везде чисто, как на этом столе.

«Шуруповёрт какой-то», — осудил про себя детектив коренастого парня, хитро кинувшего его в картежной игре. Настоящего спортсмена в подкидном.

Появился пузатый амбал с мощными бицепсами. Туго завязал на глазах всё ту же чёрную повязку, и — прости-прощай заведеньице, которое он так и не увидел.

Дома Рябинкин чуток поразмышлял, можно ли было всё разнюхать без игры в карты. Склонялся к тому, что нет. Дорогу к встрече открыли, по-видимому, его слова о желании играть. Как упустить нового клиента? Убедились — простофиля, и обчистили быстро.

Жена дилера явилась к сыщику рано; судя по всему, отпросилась с работы. Он рассказал ей, что узнал сам, не упоминая о проигрыше. Зачем клиентке знать то, что её не касается?

Бражники

В этот раз Рябинкин едва не опростоволосился по той незамысловатой причине, что бражников было трое. Все пили брагу из гранёных кружек с гладкими стеклянными ручками и не вязали лыка. Прежде кружки использовались под пиво из пузатых бочек, потом их вместе с бочками заменили почти игрушечные банки да пластиковые бутылки. Стоили новинки недёшево, поэтому пасечники предпочли иметь собственный напиток. Заделывали в тяжёлой фляге брагу и некоторое время жили предвкушением того, что скоро у них появится самогонка. Фляга стояла в тепле, распространяя духовитое брожение. Обладатели напитка не выдерживали соблазна и отправляли мутноватую жидкость в желудки до того, как она станет сырьём для самогонного аппарата.

Вдвоём удавалось справляться с хозяйством, поскольку находились в расцвете сил и знали своё дело. Главный взяток выпадал на время цветения клевера, теперь благодатная пора миновала. Пасечники могли расслабиться. Вообще-то, если бы к ним тогда не явился Ступин, фляга так и осталась бы непочатой. Хозяева намеревались выгнать самогона к празднику пчеловодов, однако охотника нельзя было не угостить. Из двух убитых уток он отдал им одну и поставил на дощатый стол бутылку червивки, яблочного вина местного разлива. Они червивку оприходовали, выпили ещё по кружке браги. Языки у всех троих развязались. Стали рассказывать про «Поле чудес», анекдоты про тёщу и Путина. Гость поведал, что его дружок удачно толкнул седан с шикарным багажником, независимой передней подвеской. Покупатель не какой-нибудь бедолага, особо не торговался, заплатил зеленью. Теперь сосед идёт домой с кучей бабок в кармане, напевает отнюдь не грустную песенку и видит вместо седана японский джип.

Такие сведения Рябинкину удалось выведать у жены Ступина, которого уже замели с предъявлением обвинения в умышленном убийстве и ограблении. Улики неопровержимы: баллистическая экспертиза подтвердила, что выстрел, оборвавший жизнь односельчанина, произведен из принадлежащего Ступину ружья 32 калибра. Бабло, вырученное от продажи авто, исчезло. Обвиняемому предлагали сотрудничество со следствием, уверяли: чистосердечное признание облегчит участь. Он не признал себя виновным ни в убийстве, ни в ограблении. Его жена Марина упросила Ефима взяться за тёмное, с её точки зрения, дело. Может, ему удастся раздобыть иные факты, подтверждающие, что муж никого не убивал. Они с покойным дружили, всё село об этом знало. Ступин имел «Ниву», менять на другую машину не собирался. Марина уверяла: супруг никогда не поднимал руки на человека, не участвовал в драках, не находился под следствием. Она плакала, сыщику с трудом удалось её успокоить. Какой лапши он мог навешать безутешной женщине на уши? Никакой, ровным счётом. Если оперы надыбают что-либо новенькое, к примеру, кровь убитого на одежде охотника — капкан захлопнется. Аргументы обвинения станут неуязвимыми. Поэтому и ухватилась за детектива как за последнюю соломинку, плавающую в мутной воде. Верила лишь одной версии: муж не виновен. С готовностью выложила аванс и пообещала без затяжки выплатить основную часть гонорара.

Об этом размышлял сейчас Рябинкин, идя по тропинке к пасеке. В правой руке нёс авоську с двумя пустыми трёшками. Они время от времени звучно целовались друг с дружкой. Тонкий звон стекла выводил детектива из раздумья. Потом банки восстанавливали равновесие, и мысли продолжались своим чередом. По-человечески он не верил в то, что охотник, убивший дробью двух уток, мог с такой же лёгкостью шлёпнуть соседа. Да, знал о долларах на руках, однако воспринимал сие как само собой разумеющееся обстоятельство. Ведь только что продана машина. Французский седан с эмблемой льва хотел заменить автомобилем с причудливой буквой «Т». Ни от кого не скрывал мечты. Она не застила ему белый свет. Ступин же — выпивоха добрый, из тех, чья душа от горячительного становится мягче. А у других могла ожесточиться, вызвериться, покрыться чёрной копотью зависти. Вот это и необходимо ему проверить, причём со всевозможной въедливостью. Подобные случаи подворачиваются редко.

Пасека представляла собой райский уголок под плакучими кронами берёз. Один пасечник, широкий в кости, напоминал невесть как выросший в тесноте дубок, второй, такого же росту, — худощавый. Широкоплечий обрадовался, когда услышал, что Ефим пришёл за мёдом для больной матери.

— Наш медок хороший, не будете раскаиваться. Настоящий. Поднимет и покойника, если душа ещё не отлетела.

— Нет, мать ещё жива, — пояснил Рябинкин. — Мёд нужен, чтоб она окончательно встала на ноги.